Читать книгу - "Религер. Последний довод - Денис Бурмистров"

Так и было первые две недели. Со свистом и апельсинами, веселою гурьбой заваливались они в палату. Травили анекдоты и со смехом убегали от выгоняющей их медсестры. Волков болезненно хихикал из-под гипса, охая от простреливающей спину боли.

Но потом посетителей становилось все меньше и меньше, им быстро надоедало сидеть у неподвижного Волкова. Надвигалось время диплома, да и собственная молодая жизнь не стояла на месте. К тому же, Егор больше не был шальным чертенком – бледный, не вкусно пахнущий медикаментами, в скучной пижаме и без новостей, он не вязался с привычным образом.

Молодость не любит больных. Особенно осатанелых от тоски и обиды друзей, на полгода прикованных к коридорам больницы.

Так Волков остался за бортом. И когда волна из шелухи схлынула, осталась лишь Алина.

Она всегда приходила одна, приносила фрукты и интересные книги. Она долго не засиживалась, не обременяла неловким молчанием. Ее не становилось слишком много, как иной раз друзей, она не пропадала на месяцы, как те же друзья. Она просто была рядом, и это длилось все те полгода, которые он провел в больнице.

Они стали по-настоящему близки. И теперь любовь была взаимной.

После окончания университета жизнь лихо закружила обоих, но им словно суждено было остаться вместе – они не разъехались по миру, не бросили друг друга в угоду новым знакомым. Они стали частью жизни друг друга, большой и важной частью. Поэтому никто не удивился, когда Егор и Алина съехались вместе и сыграли свадьбу. Вскоре на свет появилась дочь, Ксения.

Конечно, нельзя сказать, что все было сплошь радужно. Были и ссоры, и ругань. Но основной проблемой стало другое.

Работа у Волкова была хорошей. Отличный коллектив, повезло с начальником и зарплатой. Впереди маячил заманчивый карьерный рост. Вот только был один нюанс – частые командировки, рабочие встречи и, как следствие, обязательные посиделки со спонсорами и партнерами, включающие в себя обильное количества спиртного.

К последнему у Егора открылась нехорошая слабость. Пить он никогда не умел, а тут еще проявилось и другое свойство организма – ему было сложно остановиться. В итоге он чувствовал себя плохо практически после каждого застолья. Приходилось опохмеляться, но «лечение» зачастую перерастало в еще одну пьянку.

Алина была мудра – она никогда не закатывала истерик. Егору и самому было неудобно перед ней, он каждый раз зарекался больше не пить. Но в очередной раз приезжали новые нужные люди, которые «могли не понять», и все происходило вновь.

Однажды он застал Алину тихо плачущей на кухне. И повел себя неправильно – сначала успокаивал, оправдывался, а потом начал злиться и в итоге наорал. Ушел курить на улицу, хлопнул дверью так, что проснулась Ксения и долго плакала.

Потом были извинения, цветы, обещания. Недолгий период спокойной жизни.

Любовь никуда не делась, но теперь в ней поселилось недоверие.

Очередной срыв, уже из-за проблем на работе. Страну сотрясал кризис, бизнес разваливался, постоянный стресс давил на нервы. Участились ссоры дома, разговоры на повышенных тонах больше не казались чем-то ненормальным.

В какой-то день, после тяжелейших переговоров, завершившихся как обычно, Егор пришел домой посреди ночи в сильном подпитии. Вел себя как свинья, соображая плохо. Вновь ругань, детский плач. Волков пьяно взъярился, разломал шкаф. Сообщил, что пойдет за бутылкой водки. Алина ответила, что если он уйдет, то они с Ксенией уедут к маме. Навсегда. Егор пьяно хмыкнул и пошел в магазин, шатаясь и спотыкаясь о ступени.

Когда вернулся, квартира была пуста. Две бутылки весело позвякивали в кармане, и он продолжил начатое. Хватило лишь на одну бутылку – вырубился на полу кухни.

Утром не сразу понял, почему часто и много звонят телефоны, почему кто-то настойчиво стучит в дверь.

О гибели дочери и жены в автокатастрофе ему сообщила голосом, от которого крошится сталь, теща. Сказала, чтобы он никогда больше не показывался возле ее дома. Говорила еще много чего, но Егор уже не слушал. Он впал в ступор.

Что было потом он помнил плохо. Туман, тьма, отчаяние, боль. Бессонница, потеря чувства реальности и времени. Лютая, оглушающая ненависть к самому себе. Желание искупить хоть как-то, хоть чем-то.

Зашел в первый же храм, начал молиться. Пьяно, глупо, фальшиво. На крайней стадии отчаяния вогнал нож себе в грудь.

Умер.

И воскрес религером. Обрел веру в искупление. Не сразу, после курса реабилитации в психоневрологической клинике. Первое осознание того, что с Алиной и дочкой все действительно кончено, пришло именно там. Таблетки помогли выбраться из черной депрессии, куда норовил скатиться пациент Волков, но вот смысл к жизни дали беседы с навещающими братьями-мистирианами, которые взяли под свое крыло новую Искру. Они подарили Отца, надежду и войну.

Ради этого Егор остался жить. Верить. Надеяться. Драться и убивать.

Только вот эйфория имеет свойство проходить. Фальшивые идеалы рано или поздно покажут неокрашенный задник.

С тех самых пор его последней преградой пути к полному падению стоит так и не открытая вторая бутылка водки. Стоит на пороге детской, куда он не заглядывал уже очень давно. Как напоминание, как веха, как открытая могила.

Если дело дойдет до нее, то это будет конец…

Фигура религера появилась в конце улицы, заметно загребая еле передвигающимися ногами холодные лужи. Грязное пальто, черный росчерк повязки на глазу, заострившееся лицо с впалыми щеками. Мор, сошедший с картины Дюрера. Уже не воин, но все еще смерть.

Только вот сразу видно, что мыслями он где-то не здесь, далеко. Не заметит нападения из темноты, не успеет избежать выстрела.

Промокший человек в дождевике приподнялся на носках, стараясь разглядеть затаившегося напротив подъезда товарища. Тот должен был стоять в глубине беседки, на подстраховке.

Человек близоруко сощурился, но никого не смог разглядеть.

Что ж, скорее всего тоже заметил приближающегося религера, приготовился. С этими воинами веры ошибиться нельзя!

Человек сунул руку в карман и с внутренней дрожью обхватил рифленую рукоять пистолета. Поиграл предохранителем, тихо щелкая узким флажком.

Он не мог видеть выросшую сзади тень человека в низко надвинутом капюшоне. Вжикнула стальная струна, и человек в дождевике засипел, задергал ногами, пытаясь скрюченными пальцами оттянуть в сторону впившуюся в шею удавку. Недолгие секунды тихой борьбы – и еще теплый труп недавнего киллера присоединился к бездыханному телу своего товарища.

Волков прошел мимо кустов, в котором миг назад все и произошло, даже не повернув головы. Поднялся по ступенькам, открыл дверь подъезда и скрылся в полумраке.

Бритоголовый быстро помолился за него, огляделся, в поисках возможных ночных гуляк, и направился убирать за собой мертвецов.