Читать книгу - "Зеркало судьбы - Виктор Павлович Точинов"

разговор с чистой воды провокации: я вот очень жадный! Патологически жадный! Кошмарно! Мозг — ваше богатство. Мысли — проценты с капитала. Тратьте их с толком, любую — на бумагу. Никаких незавершенных задумок, никакой писанины “в стол”. Если ты писатель — любая написанная мысль должна быть напечатана. Любая напечатанная — оплачена. Вышло плохо — переделайте. Длинно — сократите. Коротко — растяните. Еще вариант: выверните вещь наизнанку, как грязную рубашку. Может — покажется чище. Оставьте какую-то параллель, все остальное замените антитезами. Заменяйте смелее: дураков на умных, умных на циничных, подвиги на гнусности, любовь на извращение. Опять не выходит? Поработайте с формой. Фразы длинные и сложноподчиненные — рубите на кусочки. Как топором — клубок колючей проволоки. На короткие острые обрубки. Чтобы в горле застревали, чтобы — не выплюнуть. Чтобы — глотали. (Сам так и писал в последнее время. И — глотали, вспарывая желудки.) Если совсем дело плохо, если ничем повесть или рассказ не спасти — растягивайте до романа. Романы писать проще. Дольше — но проще.

Иногда недели не проходило — начинал вещать совершенно противоположное. Ловили на противоречии — удивлялся: в мире все и всегда состоит из противоположностей. Их единство и борьбу не Карл с Фридрихом придумали, ныне высочайше отлученные и проклятые. Это — Гегель, пока еще анафеме не преданный. Напишите вещь, которая одновременно у одного человека вызовет противоположные эмоции — переживет века.

Одна девица из группы (для него девицы — лет до тридцати пяти включительно) сказала, наедине — что выходя с занятия, чувствует себя морально изнасилованной. И тут же дала понять, что согласна — но добровольно и физически. Не снизошел. Но бывало, еще как бывало. Опусы таких потом анатомировал с особой, садистской беспощадностью.

* * *

В ту среду все шло, как обычно. Долго вещал о необходимом для продаваемости количестве насилия. Крови не жалеть, сюжет без трупа — не сюжет. А иногда труп сам по себе — сюжет. Представьте его хорошенько, зримо — потом подумайте: а как он там образовался, такой красивый? Что было до? Что стало после? Глядишь, все и завертится.

Ему: а в чем тут сверхидея?

Он: фу-у-у, слова-то какие. А вы не задумывайтесь об идеях. Тем более о сверхидеях. Это хлеб критиков. Идея одна — интересный сюжет. Был бы сюжет — идей к нему подверстают. Хорошая вещь — которую читаешь в полпятого утра, в семь на работу, но не оторваться — сюжет затягивает. Если с самого начала собрался сеять разумное, доброе, вечное, просвещать и воспитывать — так писать не получится. Поневоле полезут ненужные отступления. Герои начнут нести лишнюю ахинею — разъяснять авторскую позицию. К чертям позицию! Читатель уснет. Труп на ковер, кишки по комнате — и понеслось! В любом сюжете какая-никакая идея зарыта — и не занимайтесь эксгумацией. Умные сами докопаются, а дуракам — к чему?

Ему: но ведь это цинизм?

Не смущается: да, цинизм. Есть что-то против? Читатели любят цинизм. Любителей идиллических соплей в расчет не принимаю. Писать для них все равно не научу — сам не умею. А теперь займемся патологоанатомией. Чья сегодня очередь?

Иришка. Ира Чернова. Невысокая, тоненькая — но с округлостями. Застенчивая. Коса до пояса — никогда не распускает. Девочка. Сзади на шее, у косы — родинка. Не красавица. Милая. Когда что-то спрашивает — ушки наливаются розовым. Потом краснеют. И — как два фонарика. И-е-э-эх! Жаль, что для него время девочек прошло — таких. Вот и сейчас: читает рассказ, как школьница на утреннике, голосок подрагивает. Довольно большой, страниц тридцать — рукописных, ровненьким почерком отличницы. Слушают терпеливо. Сюжет — по автору и не скажешь: мерседес взрывается, выброшенная автоматом последняя гильза звякает в наступившей тишине по бетонному полу, сердце красотки вдребезги разбито о мрачную полуусмешку героя-киллера. Финал немного искупает — неожиданный. Закончила, вернулась на место, ждет.

Он снисходительно-безжалостен. Или безжалостно-снисходителен: неплохой рассказик. Более того, может стать хорошим. Если взять карандаш и вычеркнуть половину. Да не тянись к пеналу — все равно не знаешь, какую. Перекурим и займемся все вместе.

* * *

Перекуривали на лестнице. Он тоже — за кампанию, хоть никотином и переполнен… В курилке вопросы задавали смелее. И — ехидней. Курилка уравнивает. Подошел парнишка (все, кто моложе его — парнишки). Протянул прозрачную папочку с листками. Просил оценить. На публике — не хотел. Скромный парнишка, публичности явно не любит. На занятиях сидит за последним столом, один. Вопросов не задает, в дискуссии не вступает, едва виден за прислоненными к стене щитами со старыми афишами. Он даже имени его не вспомнил, но папку взял — прочитаю.

Вернулись, расселись. Занялись вивисекцией. Ушки Ириши, как два стоп-сигнала, но — молодцом. Отбивается. Он молчит, пускай выговорятся. Его слово последнее.

Потом вступает, поглядывая в рукопись: насчет сюжета вы зря. Нормальный сюжет. Продаваемый. Если упаковать соответственно. А упаковка хромает. Итак — о форме. О деталях и детальках. Об отделке. “Блохи” — в избытке. На редакторов не надейтесь, хорошие — редкость, ловите сами. Четыре раза “что характерно” — перебор. Меньше читай Бушкова на ночь, его словечко. “Весело удивился” — тоже чужое, к тому же не к месту. Не с чего ему там удивляться. И веселиться тоже. А от “мочить в сортире” у всех уже уши завяли. Дома займись словами “был”, “была”, “было”, “этот”, “эта”, “эти”. Вычеркивай, заменяй синонимами, перекраивай фразу — не оставляй им места. Кстати, о фразах. Сложносочиненными конструкциями владеешь, молодец. Но в напряженных местах — ни к чему. Там — проще фразы, минимум прилагательных и причастий. Причастные обороты — вычеркнуть до единого. Он пришел — она стояла — он стрельнул — она упала. Так примерно. Убирай подлежащие из предложений — на слух ускоряет темп действия. Главная часть речи — глагол. Потому что универсальная. Глагол можно образовать из всего: из существительного, прилагательного, наречия. Из местоимения и междометия. Ну так образовывай. Запятыми злоупотребляешь, тире слишком мало. Фразы обрывай, мысли недосказывай — и многоточие, пусть додумывают. Теперь об оружии. Не спрашиваю, держала ли ты в руках АКМ — из текста ясно — не держала. Значит так: во вторник на следующей неделе практическое занятие. В тире на Крестовском. Что? — нет, служившие не освобождаются. Обойдется это вам…

Пересчитал по головам — тринадцать, нехорошее число. Ну да ладно, с ним — четырнадцать. Сложил, разделил:… в семьдесят восемь рублей с носа. А то у вас будут стрелять, как у иных