Читать книгу - "Город и ветер - Анастасия Парфенова"

Маги со всех факультетов, забыв о хронических разногласиях, сплотили ряды и пытались совладать с происходящим. Не без успеха. По крайней мере город до сих пор стоял там, где ему положено, а список жертв оставался сравнительно скромным.

Ученики магистра Алория, всё это время отчаянно сражавшиеся в первых рядах, падали с ног от истощения. Именно они координировали все усилия, они создавали защитные щиты и смягчали раз за разом обрушивающиеся на город штормовые порывы. Турон проявил себя с самой лучшей стороны: стиснув зубы и выбросив из головы лежащую в глубокой коме Ноэ, он упрямо застыл на пути метеологической вакханалии, выполняя, по сути, обязанности старшего мастера погоды города. Тэйон был им доволен: молодой маг хоть сейчас мог принять должность своего учителя. Это был педагогический успех, наполнявший магистра Алория вполне законной гордостью. Сделать из столь неподатливого материала, каким был Турон Шехэ, могущественного, сосредоточенного лишь на магии и уверенного в себе хозяина погоды было непросто.

Ещё в большей степени Тэйон был доволен тем, что ни у кого не возникло простого вопроса: а чем же занимается настоящий мастер ветров, сваливший весь кризис на плечи всего-навсего желторотого адепта? Любой дипломированный маг, способный измерить разницу констант и давление воздуха, понимал, что, несмотря на всю ярость ураганного ветра, бурю что-то сдерживает. Работа обновлённых Тэйоном заклинаний недвусмысленно указывала на того, кто бы мог этим заниматься. Даже его собственные ученики (за возможным исключением Турона, отнюдь не расположенного распускать язык и как-то помогать убийцам, едва не погубившим Ноэ) могли бы поклясться, что запершийся своём кабинете самоотверженный маг совершает невозможное, оберегая город от неминуемой катастрофы.

При мысли об этом «самоотверженный маг» цинично хмыкнул себе под нос. Самое неприятное заключалось в том, что он предпочёл бы и в самом деле поработать с этой бурей. Подняться на оккупированную Туроном крышу башни, попытаться ухватить шквальные порывы, почувствовать их музыку, их ярость… Слиться с ветром в единое целое, встретить мощный вызов и получить удовольствие, сражаясь на пределе своих сил.

Но, вместо того чтобы вести битву, достойную его амбиций и его искусства, маг был вынужден заниматься тем, что он обычно считал ниже собственного достоинства. Политикой. Три дня политики, три дня в запертом кабинете, три дня приглушённых совещаний с Рино и Сааж. Сказать, что интриги и контрманёвры лаэссэйцев сидели у него в печёнках, может быть, и не было бы преуменьшением… Сниться они ему уже точно начали.

Наиболее влиятельные на данный момент группировки, находящиеся в хрупком равновесии. И удерживающие это равновесие, поделив между собой последних из оставшихся в живых наследников Нарунгов.

Страж запада ди Лай, частично контролирующий гвардию и муниципальные силы — это «раз».

Страж северо-востока ди Даршао, фактически единолично владевший богатым миром Золотых Долин и исторически и политически связанный с факультетом земли — наиболее многочисленным и наиболее стабильным из лож стихийной магии. Не говоря уже о том, что именно Золотые Долины совместно с подземными оранжереями обеспечивали вечный город продовольствием. Очень весомое «два». Страж северо-запада ди Вална. Тот, за чьей спиной стоит Драгш и драги. Тот, чьи мотивы непонятны и кто не то держит вечный город под угрозой нового вторжения, не то, напротив, отводит её, заграждая метрополию своим горным пределом. Таинственное, путающее все фигуры «три».

«Четыре» — ректор Академии, Ратен ди Эверо, за которым стояла вся магическая мощь великого города и которого поддерживал герцог ди Дароо — следующий после принцесс наследник трона. Каково бы ни было личное мнение Тэйона об этой парочке, ди Дароо — Нарунг, и если выбирать между ним и несовершеннолетними детьми…

«Пять» — купеческие дома, с радостью избавившиеся от изрядно уменьшавшей их прибыль аристократии с королевским домом во главе. До сих пор их неофициальным ставленником был страж ди Шеноэ, опиравшийся на флот и Адмиралтейство. Хотя, как хорошо было известно Тэйону, гильдии не стеснялись платить и другим партиям. В частности, главе Академии.

«О, что за запутанная сеть плетётся под сенью вечных шпилей! Город, город, где пересекаются дороги и пресекаются мечты…» Маг тряхнул головой: только классической поэзии ему сегодня и не хватало до полного счастья.

Сегодня теоретические построения обретут ну очень практический финал. Тэйон бросил косой взгляд на занавешенное и закрытое ставнями окно, за которым бесновались неизбежные, как возмездие, ветры. Определить, что там сейчас на небе, луна или солнце, не представлялось возможным, но по часам должна стоять глубокая ночь. Скоро.

Он вновь повернулся к мастеру Ри, наблюдавшему за хозяином дома с тем же безмятежно-высокомерным выражением, которое так раздражало в таолинцах. Целитель был старым (очень старым) другом Таш, товарищем эскапад её молодости. Теперь это был древний, лысый, цепкий старик, по виду которого никак не скажешь, что перед вами чёрный маг, бывший адепт круга тринадцати, за голову которого Совет Лаэссэ обещал выдать три веса этой самой головы в яррском золоте. Для мастера Ри покинуть стены особняка Алория означало немедленную и весьма неприятную смерть. Что, впрочем, не мешало старику держаться с таким апломбом, будто это он из милости даёт убежище двум мятежным соколам и будто он, а не Тэйон, пошёл на открытую ссору с Советом и муниципальными властями, чтобы спасти от костра мерзкого колдуна. Магистр воздуха поначалу находил подобное отношение забавным, потом — раздражающим, но довольно быстро пришёл к выводу, что возможность иметь под боком целителя такого класса, будь он хоть трижды чёрным и выжившим из ума, стоит любых мелких неудобств. И мастер Ри окончательно обосновался в выбранных им полуподвальных покоях, к которым примыкали небольшая лаборатория, личная библиотека и лазарет. Своеобразный «замок в замке» — личная территория, вотчина Ри и двух его подмастерьев, куда даже Тэйон старался не вторгаться без приглашения.

Вот и сейчас, перед тем как заявиться проверять самочувствие пострадавших учеников, мастер ветров благовоспитанно спросил об их состоянии у целителя. После чего не лишённый понимания тонких намёков таолинец пригласил его пройти в лазарет и взглянуть на пациентов своими глазами.

Нуэро почти оправился. Он сидел в отдельной палате, нахохлившийся, точно вымокший под дождём птенец, и тоскливо разглядывал внушительную стопку древних фолиантов, кои ему было предписано изучить «в свободное от процедур время». Опасность для молодого мага уже миновала — если, конечно, не считать опасность того, что бедняга вывернет себе мозги, пытаясь разобраться во внезапно обрушившемся на него грузе домашних заданий.

А вот Ноэ…

Плывущая в воздухе рама чёрного дерева, кажущаяся слишком хрупкой, чтобы выдержать вес человеческого тела. Натянутые на ней нити — тонкие-тонкие, такие, что становится ясно: их сплетала не человеческая рука, а скорее вырезанные в дереве миниатюрные паучки. Нити пересекались, скрещивались, сплетались в хрупком абстрактном узоре. В некоторых местах в паутине, подобно прозрачным слезинкам, поблёскивали драгоценные камни. Ощущение магии, запредельно сложной, тонкой, изощрённой, которой дышала эта ажурная сеть, заставляло уважительно склонить голову перед мастерством старого целителя.