Читать книгу - "Уроки колдовства - Елизавета Шумская"

– Слушайте, а что за баба орала сегодня? – чтобы отвлечься, спросила травница.

– Да служанка местная, – махнул рукой Синекрылый, не отрываясь от своего занятия. – Он попросил ее разбудить его пораньше. Вроде как выехать ему надо было как можно скорее. Конечно, в такую погоду он бы никуда не поехал, но за то прислуге и платят, чтобы делала, что велено, а не рассуждала.

Ива только хотела сказать, что для самоубийцы довольно странное поведение, как именно в этот момент Грым наткнулся на нечто интересное.

– Смотрите-ка, какую я писульку нашел! – В руках тролля оказалось письмо. Явно старое и очень потрепанное, будто его читали уже много раз.

– Ну-ка, дай сюда. – Златко забрал бумагу у Грыма и бережно открыл.

«Здравствуй, мой дорогой!

Тебя нет в городе уже два месяца, и я не нахожу себе места. Ты обещал вернуться еще три недели назад, а тебя все нет. Я так соскучилась. Знаю, у тебя дела, ты копишь деньги на нашу свадьбу. Но каждый день без тебя – это такая мука. Приезжай быстрее.

А у меня все хорошо. На днях в отцовский магазинчик взяли мальчишку наподхват, так что теперь у меня меньше работы, что очень кстати, потому что я немного прихворнула. Не волнуйся, ничего страшного. Это я, наверное, все больше от тоски по тебе.

Что-то невеселое письмо получается. Приезжай, любовь моя. Только ты можешь сделать меня счастливой.

Твоя Пари».

– Фу, ну как я не люблю все эти розовые сопли, – аж скривился тролль. – Любовь-морковь, милый-дорогой, чмоки-чмоки. фф-ф-у-у-уу!!! Не-на-ви-жу!!!

– Ты не прав, Грым, – вступилась за неизвестного автора Ива, вспомнив, как своими нежностями они с Т'ьелхом приводили всю его команду в бешенство. – Любовь делает людей слепыми…

– Глухими, тупыми и вообще убогими, – перебил ее тот. – Я знаю, но как же я это не выношу.

– А тебя и не просят этим заниматься. Не нравится – и не надо. Других-то за что осуждать? Как хотят, так и живут люди. Как чувствуют, так и пишут.

– Точно, – закивал Златко, втайне большой романтик. – У каждого есть право жить и вести себя так, как он хочет, в том числе и писать.

– Меня просто раздражают эти розовые сопли! – возмутился тролль. – Имею я право на свое мнение?!

– Имеешь, – кивнул Синекрылый. – Только не высказывай его столь презрительно, если знаешь, что оппонент тебе ничего ответить не может.

– Почему это не может? – удивился Грым.

Златко только хотел съехидничать, что он не подвязался искать по всему миру неизвестную Нари, автора этого письма, но его опередил эльф. Своим дивным звенящим голосом он тихо, но так, что пробрало всех, произнес:

– Потому что он мертв.

– Кто? – аж опешил тролль.

Тонкие пальчики Светлого скользнули по бумаге письма, и он пояснил:

– Они оба. И девушка, что его писала, и адресат.

– Откуда знаешь? – тут же почуял след Златко.

– Знаю и все, – качнул ресницами эльф. – Чувствую.

Синекрылый помолчал.

– У него на груди был медальон, – протянул он. – Как думаете, чей портрет в нем?

Все поняли намек, но Ива решила сказать:

– Лучше не гадать, а глянуть. Давайте закончим здесь и пойдем посмотрим на тело.

– Что, и ты пойдешь? – поддел ее Грым.

– Да, что поделаешь? Златко, с тебя пинта пива за это.

– Даже две, – рассмеялся тот.

Больше ничего интересного молодые люди не нашли в комнате, так что со спокойной совестью отправились в погреб.

Надо отметить, что поход в погреб не доставил Иве удовольствия. Кроме вполне естественного нежелания смотреть на покойника, стоит прибавить также холод и боязнь свалиться на высоких, неудобных и незнакомых ступеньках, тем более что освещение было отвратительным. Слава богам, додумались все съестное вынести отсюда.

– Ну и что мы тут ищем? – зябко (и не только от низких температур) потирая плечи, спросила травница.

– Я пришел посмотреть на медальон, – невозмутимо ответил Златко. – А тебе рекомендую присмотреться к покойнику как знахарке. Ты же должна была сталкиваться с трупами.

– И сталкивалась. Но не могу сказать, что это доставляло или доставляет мне удовольствие, – раздраженно высказалась Ива.

– Ты еще радуйся, что это нормальный мертвяк, – хохотнул тролль. – Не встает, не тянет руки к твоей шее, не пытается загрызть или сожрать.

– Типун тебе на язык, Грым! – возмутилась знахарка, как раз осматривающая руки покойного. – Ну что же за поганая у тебя натура?! Только бы какую гадость и сказать!

– У-у-у-уу!!! – Тролль протянул в ней лапы, выпучив глаза, изображая из себя зомби. – Я тебе съем!!! – патетично и громогласно провыл он, делая шаг к подруге якобы одеревеневшими, прямыми ногами.

Травница взвизгнула и, спрятавшись за спину Златко, возмутилась:

– Уберите от меня этого придурка! Я его больше мертвеца боюсь!

– У-у-у-у! – продолжал завывать Грым, с трудом борясь с ухмылкой и для пущего правдоподобия сжимая и разжимая мощные пальцы.

– Прекрати, Грым. – Златко приходилось вертеться на месте, не подпуская тролля к знахарке и пытаясь одновременно не заработать синяков от вцепившихся в него рук Ивы.

– Не беспокойся, Ива, – прожурчал голос эльфа в этой кутерьме. – Этот покойник не встанет. – Как принадлежащий к направлению Жизнь, Калли разбирался в таких вещах.

– Да? – мигом воспрянула травница. – Ты уверен?

Светлый кивнул.

– Нет, ну какой же ты противный, ушастый, – возмутился вышедший из образа Грым. – Всю малину испортил.

Калли не счел необходимым отвечать. Лишь кивнул на благодарную улыбку Синекрылого.

– Хватит уже ерундой страдать. Делом лучше займитесь! – Бэррин еще тер руки после цепких пальчиков Ивы.

– Каким? – легкомысленно спросил тролль. – Я тебе все но этому жмурику еще утром сказал. Сам он повесился, сам. Поверь мне, я знаю, что говорю. Если бы не сам, повреждения, следы па коже были бы совсем другие. Мне доводилось и самоубийц снимать, и инсценировки самоубийства делать. Так что тут даже сомнений быть не может. Сам он на себя руки наложил, это я тебе точно говорю. Остальное – не ко мне.

Златко это и без него знал. Как раз сейчас он осторожно открывал медальон.

– Так я и думал, – удовлетворенно хмыкнул он. (Все тут же подошли к нему.) – Портрет девушки и локон.

Миниатюра была хороша. Не шедевр, конечно, но черты лица отлично прорисовали. Девушка на изображении была молода, не столь мила, сколь интересна. Только излишняя худоба ее портила. По крайней мере, так казалось по миниатюре.