Читать книгу - "Огонь в твоей крови - Лана Ежова"

— Пузыри носом пускал? — полюбопытствовала младшая Петрашова.

Подруга что-то возмущенно завопила, пришлось убрать трубку от уха.

— Скажи, что, возможно, стул будет жидкий, — успокоила Марина и, прикрыв рот ладонью, зевнула. — Ты тоже годика в три мыла наелась и, как видишь, живая. Но не дай бог, малыш попробует стиральный порошок — химическое отравление часто со смертельным исходом, если ничего не предпринять.

— Ефимова, слышала? Лучше за братом смотри, — назидательно проговорила Катя и, оставив тетю досыпать, ушла на кухню.

Слушая щебет одноклассницы, она поставила на газовую плиту медную джезву с двойной порцией сахара и зажгла огонь без спичек, силой желания. Как же ей нравилось быть ребенком индиго! Жаль, только способности негде проявлять, да и нельзя, если она не хочет угодить в лаборатории государственных секретных структур.

— Петрашова, а чего ты дрыхнешь до обеда? Ты ведь у нас ранняя пташка? — Тревога ушла из голоса подружки, и она устроила Кате допрос.

Когда сахар карамелизировался, окрасившись в приятный коричневый цвет, Петрашова сосредоточенно насыпала в джезву необходимое количество молотого кофе, специй и залила все это холодной водой по узкое горлышко. И лишь потом утолила любопытство Вики:

— Мы с тетей до трех ночи смотрели молодежные комедии.

— А, ясно. И я вчера долго не спала, Артемка все-таки заехал за мной, — похвасталась Вика.

— Да ты что! И как вечеринка?

— Это было круто, Петрашова! Тусовались только свои, но Артем спрашивал о тебе.

Катя едва не уронила пачку с молотыми зернами арабики.

— Врешь, Ефимова.

— Нет. Он хочет с тобой пообщаться, чтобы узнать ближе. Будет здорово, если мы обе войдем в число друзей Павловского.

— Ага. — Зажав мобильный между ухом и плечом, девочка легкими движениями вращала джезву, чтобы кофе не пригорел. — Только маловероятно, что я придусь ко двору.

— Катрин, я тебя умоляю, не прибедняйся! Ладно, буду прощаться — родаки вернулись.

— Пока, Вика. Надеюсь, тебе повезет и родители не увидят, как их младшенький пускает мыльные пузыри через нос.

— Очень смешно, Петрашова.

Когда тетя, переодетая в домашнюю тунику и леггинсы, вышла на кухню, на столе ее дожидались бутерброды с ветчиной и пахнущий кардамоном кофе с пенкой.

— Божественный аромат! Спасибо, племяшка. — Марина, поцеловав девочку в белокурый затылок, села за стол.

— А Вика вчера гуляла с Артемом Павловским, — не утерпела Катя.

— С «золотым» мальчиком, который перевелся из лицея?

— Ага. А я говорила, что папа у него городской депутат?

— Нет, только про то, что у него строительная фирма. И как Вике? Понравилось рандеву?

— Понравилось, только не рандеву, а вечеринка для избранных. Витка намекнула, что и я могу оказаться в их числе.

Марина отложила бутерброд в сторону и, сложив руки на груди, призналась:

— Я бы этого не хотела, Катюш.

— Ну почему?

— Помнишь слухи, когда он пришел к вам посреди учебного года? Мол, его выгнали из лицея за наркотики? Так вот, моя давняя клиентка, она там секретарь, намекнула, что разговоры имеют под собой почву и бизнесмен Павловский в свое время землю рыл, угрожал, сорил деньгами, лишь бы остановить сплетни о проказах сыночка.

Катя некоторое время жевала молча. Когда в чашке осталась одна гуща, она поставила ее на блюдце и перевернула. Вскоре Марина повторила ее действия.

— Теть, даже если Артем — наркоман, я-то не собираюсь становиться такой, как он. Я ведь и так почти нигде не бываю…

— Не дави на жалость, котенок, я знаю, что ты хорошая девочка, но также и в курсе, какими подлыми бывают люди. Прошу тебя, не общайся с такими ребятами, в их дружбу я не верю.

— А в чью веришь? В Наташину, например? — Раздосадованная племянница намеренно наступила на больную мозоль, точнее даже — гнилостный нарыв.

— А Наташа — очередное разочарование в моей жизни, — вздохнула Марина, и девочке стало стыдно.

— Прости…

— Да ладно, не везет мне с подругами. Рада, что хоть у тебя есть Вика.

— Теть, слушай, а ты не думала, что Наташа может оказаться нечестной не только как подруга, но и сотрудница? А если она тебя подставит и по работе? Геннадий Андреевич на ее стороне, если что, прикроет. Может, тебе надо пойти к управляющему и предложить проверить их?

Марина в удивлении подняла брови:

— Катя, с чего вдруг подобное беспокойство?

— Чутье, — вздохнула девочка.

Жаль, что нельзя рассказать о подслушанном разговоре.

— Конечно, интуиция у тебя неплохо развита с детства, но не надо впадать в паранойю.

— Слушай, теть, а почему я в детстве наелась мыла? — Племянница решила перевести тему. — Вот Витка не уследила за братом, потому что ужасная лайдачка. А ты-то чего недоглядела?

— Екатерина! Не ругайся, иначе припомнишь вкус мыла — вымою тебе рот, чтоб не говорила гадости, — возмутилась женщина.

— Да, это грубое слово, но не мат, — оправдывалась племянница, — можешь посмотреть в словаре.

— И посмотрю, — с угрозой пообещала Марина и уже спокойно добавила: — Я после ночной смены была, а ты, простыв, тогда в садик не пошла, вот и воспользовалась моей сонливостью, добралась до запасов мыла на кухне.

Петрашова почувствовала, как защемило сердце, а на глаза навернулись слезы. Тетя заботилась о ней с первых дней жизни, заменив родителей. И никогда, никогда не роптала на судьбу.

— Пора узнать, что хорошее ждет нас в будущем, — встрепенулась девочка и перевернула свою, а затем и Маринину чашку. — Ого! Тебе, тетушка, вскоре повстречается принц на белом «мерседесе».

Улыбнувшись, Марина включилась в игру.

— Ой, а тебя ждут важные новости и дальняя дорога. Наверное, я все-таки отпущу тебя летом на море с Викой и ее родителями, — весело проговорила женщина и едва не оглохла от счастливого вопля племянницы.

Жаль, что шуточное гадание не могло предупредить, что это последний день их спокойной жизни.

Большие Косяки, 7 мая

Кирилл спал на животе, растянувшись по диагонали постели. Льняная простыня сползла вниз, оголив загорелое тело до копчика и демонстрируя, что на нем нет нижнего белья.

То ли вид нагого мужчины, то ли окровавленная одежда, брошенная неопрятной кучкой у изножия кровати, заставили девушку сдавленно охнуть.

И хотя вервольф устал как собака, он тотчас проснулся. Резко перевернувшись на спину, приподнялся на локте и грубо спросил:

— Что ты здесь делаешь, Оля?