Читать книгу - "Хельсрич - Аарон Дембски-Боуден"

Монастырь, бывший частью собора из шпилей и укреплений, украшавших мощные плечи титана, оставался безмолвным. Асаван слышал, как внизу, в пятидесяти метрах, в ноге титана стреляли турели, истребляя ксеносов. Исключением были орудия на куполах — покрытых гранитными горгульями и высеченными из камня образами подобных ангелам примархов, благословенных павших сынов Бога-Императора, — они только готовились открыть огонь.

Тортеллий провел пальцами по редеющим волосам (проклятие, причиной которого он считал неприятные электростатические заряды Щита) и вызвал свой сервочереп. Тот поплыл вдоль укреплений к хозяину, миниатюрные суспензоры позволяли ему парить в воздухе. Сам по себе череп был человеческим, отшлифованным до приятной гладкости. После отделения от трупа его изменили, добавив имплантированные камеры и активируемый голосовой командой инфопланшет для записывания проповедей.

— Привет, Тарвон, — произнес Тортеллий. Череп когда-то принадлежал Тарвону Ушану, его любимому слуге. Какая замечательная судьба — даже после смерти служить Экклезиархии. Сколь же счастливым должен быть дух Тарвона в вечном свете Золотого Трона!

Череп-зонд ничего не ответил. Гравитационные суспензоры жужжали, пока он балансировал в воздухе.

— Записывай, — велел Тортеллий.

Череп испустил мелодичный звук в знак согласия, когда встроенный в его расширенный лоб инфопланшет — не больше человеческой ладони — замерцал.

Ветерок, проникавший сквозь Щит, был слишком слабым, чтобы охладить покрытое потом лицо Тортеллия. Солнце Армагеддона не могло сравниться со звездой, озарявшей экваториальный Джирриан, но и от него было достаточно жарко и душно. Тортеллий вытер темный лоб надушенным платком.

«В этот первый день осады улья Хельсрич захватчики вторглись в город в невероятном, невиданном ранее количестве. Нет, постой. Командное слово „пауза“. Удали „невиданном ранее“. Замени на „несметном“. Командное слово „далее“. Небо заволокло облаками грязного дыма, выбрасываемого промышленностью планеты, залпов зенитных орудий оборонных систем улья и дыма пожаров, терзающих далекие районы, уже захваченные врагом.

Я верю, что хоть несколько хроник этой войны сохранятся и попадут в имперские архивы. Сейчас я делаю эти записи не из тщеславного желания возвысить и увековечить свое имя, а для того, чтобы описать каждую деталь священного кровопролития этого масштабного Крестового Похода».

Здесь он помедлил. Тортеллий искал слова, и когда покусывал нижнюю губу, раздумывая над драматичным описанием, монастырь под его ногами вновь вздрогнул.

Титан снова задвигался.

«Герольд Шторма» шел через город, не встречая сопротивления.

Три вражеские машины — развалюхи-шагатели, называемые ксеносами гаргантами, — уже погибли от его орудий. В своей прозрачной тюрьме, заполненной жидкостью, Зарха чувствовала, как культя начала пульсировать тупой горячей болью.

«Когда-то, — подумала она с угрюмой усмешкой, — у меня были руки».

Следующие слова она произнесла уже не про себя.

Аннигилятор перегревается.

— Аннигилятор перегревается.

— Понял, мой принцепс, — отозвался Кансомир. Он дернулся на троне, получая данные о состоянии оружия напрямую от систем в сердце титана. — Подтверждено. Отсеки с третьего по шестнадцатый демонстрируют рост температуры и давления.

Зарха повернулась в молочном саркофаге, интуитивно чувствуя титана лучше любого на борту: люди нуждались в показаниях на мониторах или в медлительных проводных соединениях. Она смотрела, как Кансомир опять дернулся, чувствуя, как пульсируют через его разум приказы, посредством одной только силы воли достигая когнитивных рецепторов в центре титана.

— Поток хладагента, интенсивность умеренная, — сказал он. — Начнется через восемь секунд.

Зарха вытянула правую руку, чувствуя боль в несуществующих пальцах.

— Выпуск хладагента, — сказал ближайший адепт, склонившийся над вмонтированной в стену контрольной панелью.

Немедленно пришло блаженное облегчение, словно обожженную солнцем руку опустили в ведерко со льдом. Зарха отключила прием света фоторецепторами, погрузившись в приятную тьму, струившуюся через ее руку.

Спасибо, Валиан.

— Спасибо, Валиан.

Зрение вновь вернулось, когда она реактивировала бионику. Потребовалось мгновение, чтобы изменить восприятие, фильтруя картинки окружающего мира. Вдохнув, Зарха посмотрела на город глазами богомашины.

Враг, подобно муравьям, роился на улицах вокруг ее лодыжек. Зарха подняла одну ногу, чувствуя одновременно и порыв воздуха на металлической коже, и бурление жидкости вокруг своей лишенной ступни культи. Орки бросились врассыпную от грозившей опасности. Один из танков был раздавлен в лепешку.

Вспомогательный огонь из укреплений на ногах «Герольда Шторма» выплеснулся на улицу, целыми ватагами поражая орков.

— Мой принцепс. — Секунд-модератус Лонн дернулся на троне, его мышцы сводило спазмами в ответ на прилив импульсов из соединения с титаном.

Говори, Лонн.

— Говори, Лонн.

— Мы рискуем без поддержки скитариев.

Зарха не была слепой, чтобы этого не видеть. Она пожала плечами, чувствуя, как напряглись и дрожат мышцы, и двинулась вперед.

Я знаю. Я чувствую… что-то.

— Я знаю. Я чувствую… что-то.

Жилые башни по обе стороны от шагающего титана были покинуты: этот квартал был одним из немногих счастливчиков, из которых легко было добраться до подземных бункеров.

Сообщи полковнику Саррену, что я настаиваю на второй фазе.

— Сообщи полковнику Саррену, что я настаиваю на второй фазе.

— Да, мой принцепс.

Этот сектор, Омега-юг-девятнадцать, был одним из первых занятых врагом, когда рухнули стены. Ксеносы много часов пробирались через эту территорию, но значительного количества гаргантов здесь пока не наблюдалось. Такая ситуация давала отличную возможность уничтожать целые легионы врагов, пока их титаны были заняты где-то в другом месте.

В ее голове усилилось навязчивое, острое чувство, громыхая в сплетениях вен в мозгу. Ничего подобного она не слышала многие, многие десятилетия.

Кто-то кричал в агонии.

Зарха почувствовала, как открылся рот, когда чувство расцвело и пустило корни. Оно стало более резким и грубым, ядовито пульсируя в черепе.

— Мой принцепс?

Сначала она не услышала.

— Мой принцепс?

Да, Валиан.

— Да, Валиан.

— Мы получаем сигнал от «Безжалостного». Мой принцепс, он умирает.

Я знаю… Я чувствую это.