Читать книгу - "Проходящий сквозь стены - Александр Сивинских"

В десятом часу вечера возле известного клуба «Скарапея» остановился темно-зеленый «Шевроле-Блейзер». Ничего примечательного в этом не было: «Скарапея» заведение особое, здесь и семиметровый лимузин — не редкость. Стоящий перед входом в клуб рослый швейцар в бархатном берете с пером, в красивом бархатном камзоле, из-под которого виднелись ноги в чулках и туфлях с пряжками, имеющий в левой руке церемониальный жезл, увитый лентами, а на физиономии высокомерное выражение, удостоил автомобиль не более чем секундным взглядом. Но когда из «Блейзера» появился пассажир, монументальная фигура швейцара стала как будто чуть меньше ростом. Так оно, в общем, и было. Гигант — еле заметно, с соблюдением собственного достоинства, разумеется, — поклонился пассажиру…

Кто же был этот удивительный человек, заслуживший уважение двухметрового бородатого детины, похожего суровостью не то на викинга, не то на правофлангового швейцарской гвардии французских королей? Уважение богатыря, не склонного, кажется, кланяться кому бы то ни было? А человек был как человек. Очень молодой человек, почти юный. Роста чуть выше среднего, тонкий в кости, со смазливой и чуточку наивной мордашкой этакого херувимчика или скорее Адониса. Светлый узкий пиджак с ватными плечами и двумя шлицами (в петлице черная орхидея), брюки табачного цвета, черная блестящая рубашка с отложным воротом, черные остроносые лаковые штиблеты. Модно зачесанные вперед мягкие волосы пепельного цвета. На открытой стройной шее цепь с каббалистическим медальоном. То ли бандитец средней руки, то ли сынок банкирский, то ли сам по себе ферт. Стилист-визажист-фотохудожник-дорогой-мальчик-по-вызову. На руках ферт нес крошечную большеглазую левретку. Хвост у левретки был почему-то не купирован.

Следом за Адонисом из «Блейзера» вылез квадратный тип, по первому впечатлению настолько сонный, что было странно, отчего он не падает на ходу. Рожа у сонного была столь же бесцветная и незапоминающаяся, как и костюм. Зато грудь мощная и выпуклая, будто у штангиста. Он отошел в сторонку, прислонился к литому фонарному столбу, сунул в рот жвачку и, кажется, наконец задремал.

«Шевроле» отъехал на стоянку.

Я оглянулся на прилипшего к столбу кракена-надсмотрщика (или как это: топтуна? филера?). Внутрь он, похоже, не собирался. Не имеет такого задания или осторожничает? — начал я строить предположения. А какая мне, в сущности, разница? Даже если второе, его вполне можно понять. Тому, кто не склонен к сомнительным приключениям, могущим иметь еще более сомнительные финалы, предстоящей ночью от «Скарапеи» следовало держаться подальше.

Как бы мне этого хотелось — держаться от «Скарапеи» подальше…

Я погладил Жерарчика, поправил орхидею и вихлявой походкой двинулся к клубу.

— О! Вы полюпилли наше сааведение… У вас отменный вкуус…— еще издали забасил бархатный викинг. Выходит, запомнил.

— По-моему, швейцару полагается быть безмолвным, — тявкнул мне на ухо бес.

— Дура, молча заработаешь вдвое меньше денег, — шепнул я в ответ.

— Мне нравятся ваши программы. — Подойдя, я привычно махнул рукой с VIP-приглашением и чаевыми. Сегодня денежка была крупней впятеро. Исчезла она опять совершенно незаметно. Пускай подавится, орясина. Все равно бабки казенные. — Возможно, я даже соберусь купить членство в клубе. К кому посоветуете обратиться?

Викинг потупился:

— Клупп сакрыттый…

— Ну вы подумайте недельку, поспрашивайте, — зевнул я. — Сумеете устроить, отблагодарю не скупясь. Надеюсь на вашу («жадность», — подумал я, и швейцар, конечно, это понял)… искушенность. А что, много сегодня интересных людей?

— Очень много, — доверительно сообщил викинг. Акцент его куда-то запропастился. — Ожидается аншлаг. Как и в прошлый раз. Но, скажу по секрету, — он, оглядевшись, наклонился ко мне, — вы тогда вовремя ушли. Была безобразная сцена. Драка. На меня напал какой-то безумец. И еще… за кухней нашли умершего от передозировки наркомана. Китае…

Я поморщился. Швейцар осознал, что спровоцированный денежным вливанием припадок откровенности занес его явно не туда, куда следовало. И что подобная откровенность вполне может стоить ему места. А то и чего похуже. Он заторопился. По-своему, конечно, по-прибалтийски:

— Но вы не волнуйтесь, такое у нас случилось впервые. И, уверяю вас, не повторится.

Я кивнул и нетерпеливо постучал ножкой.

Он повернулся всем телом и величественно простер руку с жезлом к дверям. Двери распахнулись. Седой, в золотых очочках и бородка клинышком, что встречал посетителей внутри, засуетился. Я решил не обманывать его ожиданий, как в прошлый раз, и наградил тоже. И тоже полусотней. Его личико стало масляно-благостным. Он шепнул:

— Наши гости — наше все. Может быть, вам хочется, чтобы тот квадратный паренек возле фонаря незаметно куда-нибудь исчез? Кажется, вы не очень рады его присутствию? Мы относимся с пониманием к желанию наших гостей быть стопроцентно, совершенно свободными. Даже от присмотра собственных…— он замялся, — телохранителей.

Ох, человечек. Не иначе, из каких-нибудь бывших. Глаз — ватерпас. Мигом разобрался, что к чему. А идея была недурная. Заманчивая такая идея. Отстегнуть этому остроглазому прохиндею сотню-другую, подождать, пока кракена нейтрализуют, и смыться. Однако я был вовсе не уверен, что этот наблюдатель — единственный. То есть я был абсолютно уверен в обратном. Седой в очочках истолковал мое молчание по-своему.