Читать книгу - "Ангелы молчат - Николаос"

— Вы поссорились? — спросил Лассе.

— Не твое собачье дело.

Перри отступил в замешательстве.

— Я чего-то не понимаю, — сказал он растерянно. — Почему он не освободится, он же может. И Беати — как она могла это сделать? Он же… втрое сильнее.

— Не сейчас. — Лассе подошел к Заку и приподнял его подбородок, заглядывая в глаза. Но на удивление Зак почти не сопротивлялся. Не потому, что не хотел, а потому, что… кажется, не мог. У меня создалось впечатление, что ему отчего-то становится все хуже и хуже. — А… Понятно. Все понятно. Джош, пойди-ка посмотри, открыта ли дверь в подвал. Здесь становится слишком жарко.

Только сейчас я заметил эту дверь, скрытую занавеской, такую же древнюю, как занавеска. Ей сам Бог велел вести в подвал.

Лассе разорвал цепь наручников, затем в ладонях легко разломал кольцо. Зак оперся о подоконник, чтобы выпрямиться, отталкивая его руки, и вдруг…

— Твоюмать! — выдохнув это одним словом, он шарахнулся об пол и скорчился в судороге, обхватив себя руками.

Я открыл дверь. Вниз уходила темная и крутая лестница, обещающая перелом позвоночника и одежку из гипса на долгие годы. Понятно, что им с Беати свет не нужен, да и гостей они туда водят нечасто. А выпускают — еще реже. Правда, при ближайшем рассмотрении лестница эта оказалась вдвое короче, чем нафантазировалось, и снизу выглядела совсем не так зловеще.

Подвал представлял собой две комнаты, одна огромная, как спортзал, и захламленная, как старая библиотека. Вторая — чуть дальше, красивая, небольшая и холодная. Лассе вздохнул, потом без видимых усилий поднял Зака за талию, отнес в маленькую комнату и швырнул там, небрежно, как сломанную куклу. Зак неуклюже попытался подняться, опираясь на руки, но новый приступ выжал из его легких вопль-выдох, похожий на слегка озвученное голосом шипение. Он яростно укусил себя за руку, чтобы прочно забить тканью все последующие звуки.

Пользуясь случаем, я осмотрелся. Если мебель и была, то где-то пряталась и появлялась, когда нужно. Черный мраморный пол со странными змеистыми вкраплениями красного и белого мерцал красиво и впечатляюще, будто переливался, натекал сам на себя этими узорами. Одна стенка — сплошь черные зеркала, вернее, мозаика из них. На потолке — точечный свет, создающий такой эффект, будто твое лицо разбивается на острые осколки разной величины и формы и разлетается в разных направлениях — жутковато. Но я бы сказал, что это комната Зака, даже если бы не знал.

Лассе вышел, и я за ним.

— Что происходит? — наконец решился я спросить. — Ему как-то совсем плохо…

— Смерть легкой не бывает, — ответил Лассе, рассматривая огромную пирамиду старых книг. Заинтересовавшись, он ловко выдернул одну из середины, не потревожив сооружение.

— Смерть? — Слово больно царапнуло меня где-то в районе солнечного сплетения и растеклось, как горячий яд, как страх. — Совсем смерть? Как это?

— Если бы Зак был все еще человеком, он бы сейчас умирал естественной смертью, — равнодушно пояснил Лассе, листая пыльную книгу. — Просто пришло его время. Все через это проходят — такая себе физиологическая особенность. Вроде совершеннолетия.

— То есть… и вы?

Он не ответил.

Я хотел спросить, не дать ли Заку чего-нибудь, обезболивающего, например, но передумал. Во-первых, достаточно вопросов. Во-вторых, я знал, что он ответит. Вместо этого я покосился на дверь и после секундного колебания вернулся.

Зак валялся у стены, закатив глаза и тонко всхлипывая. Кажется, он меня даже не заметил, или же ему было не до меня — второе вернее. Потом его тряхнуло, да так, что когда он перевернулся на бок и уткнулся лицом в пол, волосы на затылке слиплись от крови. Не знаю, но это как-то подействовало на меня, — терпко ныло в районе солнечного сплетения, как после слова «смерть», и еще по-другому, пока не понятно.

Я стянул с себя пайту, сложил его и осторожно положил Заку под голову. Прикосновение заставило его открыть один глаз — зеленый, помутневший от мучительной боли; половина лица была завешена волосами. Царапина уже превратилась в бледную, едва видимую полоску.

— Чего… приперся?… — Слова вырывались как пар, такие же жаркие и с таким же злобным напряжением. — Уебывай… отсюда на…

Куда, он не успел сказать — новый приступ судорог встряхнул все его тело и заставил его закусить губы до крови. А я не мог отвести от него глаз и пытался понять, какого хрена сижу здесь и не «уебываю на…».

Наконец немного попустило, и Зак приподнялся, оперся спиной о стену. Под глазами стало черно, будто тушь потекла, а на фоне белой до синевы кожи это смотрелось просто страшно. Он выглядел как труп. Волосы все еще висели на лице, будто у него не было сил их убрать.

— Подойди, — проговорил Зак тихим полусорванным голосом. — Не бойся.

Я подполз поближе, еще ближе… Чем я думал? Когда я наклонился достаточно близко, он вдруг дернул меня за веревочку, на которой висел анк. Она не порвалась, а я от неожиданности повалился прямо на него, уткнувшись лицом в его грудь. Железная собачка от расстегнутого замка-молнии его куртки вжалась мне в губы — у нее был холодный металлический привкус.

Я даже испугаться не успел. Поднял голову и встретился с его разноцветными глазами совсем близко.

— Сигарета есть? — спросил Зак хрипло.

Тогда я очнулся и быстро отполз назад — впрочем, недалеко. Чуть прикрыв глаза, Зак мрачно улыбался своей непрекращающейся внутренней казни.

— Ну прости, ладно? Я нечаянно. Не хотел тебя испугать.

— Я не испугался, — пробормотал я еле слышно. Черта с два нечаянно.

В кармане у меня завалялась пачка с последними двумя сигаретами. Я достал ее и еле-еле выудил зажигалку. Руки были как деревянные.

Зак показал мне жестом, мол, раскури. Я раскурил сигарету и протянул ему. Его пальцы дрожали так сильно, что пришлось сунуть сигарету прямо в рот, на всякий случай держа ее подальше от края. Даже в таком положении у него, оказывается, хватало сил прикалываться.

Волосы все еще завешивали его лицо, и я без просьбы аккуратно их убрал, чувствуя пальцами липкий холодный пот на лбу.

Зак затянулся, закрыв глаза, и выпустил через нос тонкую дрожащую струйку дыма. Ему было все еще больно, неизвестно откуда, но я это знал. Но хотя бы сейчас он уже мог себя контролировать.

— Ерунда, — прошептал он. — Мне и больше доставалось, не сравнить. Когда-то меня прокляли — вот это было действительно хреново.

Мы сидели рядом и курили минут пять, медленно. Потом Зак вдавил в пол окурок и сказал:

— Ты хороший человек, Джош. Ты это знаешь?

Я ничего не ответил. В сравнении с кем? Я совершал дурные поступки, и немало, но уж конечно в сравнении с Заком мог казаться святым.