Читать книгу - "Аквалон - Илья Новак"

Светило еще только разгоралось в небе, однако ночь закончилась. Приподнявшись, Тулага поглядел влево, затем вправо. Он прятался между тремя камнями, выступающими из воды почти на середине мелкооблачья. И теперь сквозь эфирную пыль, что висела над перекатами, увидел людей, медленно двигавшихся с разных сторон от берегов бухты. Военные моряки с баграми, копьями и огнестрелами в руках шли так, чтобы между ними оставалось расстояние не больше четырех-пяти локтей – если он попытается пронырнуть между охотниками, минимум двое обязательно заметят темный силуэт в облаках.

Гана вновь присел, и пух заколыхался у его подбородка. Над эфирной поверхностью парил легкий облачный туман – мельчайшие невесомые частицы. С тишайшим шелестом мягкие волны прокатывались мимо валунов. Далеко над бухтой разносились голоса охотников. Тулага повернулся и глянул в сторону океана, пытаясь сообразить, как поступить теперь. Нет, там точно не проскользнуть, слишком много лодок, джиг и больших эфиропланов, а на них слишком много вооруженных, пристально всматривающихся в облака людей. Он развернулся в другую сторону, не рискуя приподниматься выше, разглядывая мелкооблачье в просвете между камнями. В разных местах виднелись деревца, а ближе к северному берегу росла чуть ли не роща – там удобно было бы прятаться, но ряд людей уже достиг ее и пошел дальше. Между рощей и самой узкой частью Наконечника, где начиналась речка, высились руины старой башни, когда-то окруженной каменной изгородью с пристройками. Сейчас там остались лишь уродливые остовы, вершины которых то и дело исчезали под пуховыми волнами. В конце бухты течение было очень быстрым, эфирная пыль висела пеленой, и звучал приглушенный свист, как от сильного ветра.

Моряки шли медленно, пристально вглядываясь в облака перед собой. Иногда кто-то попадал в более глубокое место и погружался по пояс или по грудь, а иногда глубина едва достигала колен. Наконец Гана решил, что больше оставаться тут нельзя: вскоре две цепочки сойдутся, и его неминуемо обнаружат. Он снял рубаху, не вставая, закатал штаны до колен. Длинный ремень, на котором висели гельштатские ножи, застегнул так, чтобы тот перехлестывал левое плечо, грудь и спину, один нож сжал в руке, второй оставил в ножнах. Нога ныла, но пока что боль была терпимой. Плавательный пояс надежно держался на пояснице. Тулага несколько раз глубоко вдохнул, затем наполнил грудь воздухом настолько, насколько мог – голова чуть закружилась, – присел, с макушкой уйдя в облака, провернулся и, с силой оттолкнувшись пятками от валуна, скользнул вдоль самого дна в сторону северного берега.

Он все рассчитал точно, и когда воздуха уже стало не хватать, вынырнул прямо под ногами матроса – вскочил быстро и резко, снизу вверх всадив клинок между ребер охотника, а свободной рукой вырвав из его рук копье. Раненый закричал, идущие по сторонам от него повернулись. Тот, что был справа, опустив ногу в яму, упал на колени, по горло скрывшись в облаках. Стоящий слева моряк вскинул руку с огнестрелом. Это оружие было далеко не у всех, так как эфирная пыль, висящая над мелкооблачьем, забивала механические части пистолетов и ружей, и они, будучи более смертоносными, чем копья, багры или ножи, в то же время становились здесь менее надежными. Тулага с резким выдохом метнул копье – оно вонзилось в грудь моряка. Взмахнув руками и нажав на курок, тот повалился спиной назад. Выстрел разнесся над всей бухтой – а Гана уже, набрав полную грудь воздуха, нырнул.

Ближе к берегу, но все же достаточно далеко от него, из облаков торчало несколько разномастных валунов – излюбленное место, где туземные мальчишки ловили фантомных креветок. Не доплыв до камней на десяток шагов, Гана перевернулся спиной вниз и выставил над поверхностью лицо. Он вдохнул, увидел высокое небо Аквалона и разгоравшееся над королевским дворцом светило, услышал голоса, свист и шум, вновь целиком ушел под облака, у самого дна крутанулся, проплыл несколько локтей и вырвался из белой пены между камнями.

Выстрел оглушил его, а брызнувшие из камня осколки рассадили кожу на щеке. У валунов прятался какой-то предприимчивый моряк-охотник, сообразивший, что беглец попробует прорваться сюда, и устроивший засаду. Скорее всего, это был не простой матрос – слишком хорошо вооружен. Он выстрелил во внезапно показавшуюся из облаков голову, но от неожиданности промахнулся. Почти ослепленный и оглушенный, выпустив нож, Тулага откинулся назад. Охотник нажал на курок второго пистолета, но оружие лишь скрежетнуло: летучий пух вывел его из строя. Закричав, моряк обрушил кулак на голову Ганы, а тот, усевшись на дно, ударил противника ступнями в живот. Далеко в стороне от них цепочка охотников сломалась: идти дальше по мелкооблачью стало бессмысленно, раз жертва выскользнула из сжимающихся клешней облавы, – и несколько людей побежали на звук выстрела. Тулага услышал крики и свист толпы на ближнем берегу, а потом с головой ушел под облака – пригнулся, шаря рукой по каменистому дну, пытаясь нащупать свой нож. Второй рукой он потянулся к тому оружию, что осталось на ремне, но тут моряк ударил его кулаком в подбородок, а затем твердые мозолистые пальцы вцепились в запястье и сжались, не позволяя вытащить клинок.

В узком пространстве между камнями течение почти не ощущалось. Противник навалился, пытаясь прижать ко дну. Крики бегущих к ним становились все громче. Гана, не успевший толком вдохнуть, заизвивался, дергаясь, сцепив зубы – легкие уже горели, – ухватил моряка свободной рукой за волосы и ударил теменем о валун: раз, второй, третий. Бушующие перед глазами облачные хлопья окрасились розовым цветом. Прижав колени к животу и резко выпрямив ноги, он оттолкнул тело от себя. Вскочил, судорожно вдохнув, глотнул эфирной пыли и закашлялся. Моряка не было видно – его вынесло через пространство между камнями. Тулага упал лицом в пух, шаря руками по дну. Нашел нож, встал, оглянулся на шум и увидел двух участвовавших в облаве онолонки. Они бежали, делая длинные шаги, занеся пуу над головой – всего несколько локтей отделяло их от валунов. Тулага оглянулся на выступающую из облаков плоскую вершину, где моряк, поджидая беглеца, расстелил промасленную ткань. Там лежали три огнестрела, мешочек с дробью и закрытая крышкой деревянная туба с порохом. Не оборачиваясь, но зная, что онолонки уже прямо за ним, Гана схватил по пистолету в каждую руку и развернулся, находясь по грудь в облаках, прижав локти к бокам. Один туземец скользнул между камнями, второй длинным прыжком вскочил на валун и навис над беглецом, падая на него, опуская топор… Пистолеты выстрелили, лицо прыгающего с валуна охотника будто сломалось, провалилось внутрь, а из живота второго плеснулась кровь.

* * *

Спрятавшись между камнями, Гана поглядел в сторону реки. Ближе к руинам старой башни стояла рощица из десятка деревцев – до них можно было добраться одним длинным заплывом под облаками. Ножи находились в ножнах на ремне, сзади из-за пояса торчали два топорика-пуу. Тулага не умел метать их, но оставлять не хотел.

Матросы приближались от середины мелкооблачья. Теперь оба ряда, из которых состояла облава, собрались в один и шли к северному берегу, куда сумел прорваться преступник. На суше вытянулись еще две цепи. Часть военных моряков, у ног которых сидели псы, повернула стволы к толпе, не позволяя горожанам прыгать в облака за полусотней тарпов – ведь в поднявшейся после этого суматохе беглец мог бы ускользнуть. Другая часть разглядывала эфирные перекаты, направив оружие к Наконечнику. Сейчас около тысячи толпившихся вдоль берегов людей разного возраста и цвета кожи мечтали поймать беглеца; многие из-за охоты пришли в такое возбуждение, что готовы были лишиться даже двадцати тарпов и голыми руками растерзать убийцу на месте. Тулага видел, что за спинами моряков на берегу что-то происходит – кажется, новая большая группа охотников собиралась там. Но не только люди жаждали его смерти. Каждая травинка и пуховый завиток, деревья и берега, все напоенное золотым зноем пространство вокруг – весь жаркий мир чуть дрожал, тонко звеня, призывал Гану смириться с неизбежным, позволить изловить и растерзать себя, желал обагриться его кровью, напитаться ею. Сам Аквалон хотел его смерти, мироздание вело к неизбежному концу, складывая причины и следствия в фатальную цепь, и лишь человек с необоримой, сверхсильной волей к жизни мог противостоять ему. Гул голосов висел над бухтой, огненный шар пылал над архипелагом. Опасный летний день заливал остров потоками горячего света.