Читать книгу - "Маг. Новая реальность - Вячеслав Железнов"

– Не в том дело. Понимаешь, Дарзин, Тьма и Зло, Тьма и Зло.

– О чем ты?

– Люди обычно смешивают эти понятия, хотя они далеко не равнозначны. В том или ином явлении или предмете может быть как одно из них, так и оба, или их противоположности в различных сочетаниях. Когда некромаг убивает раковые клетки в теле больного – он лечит, то есть в его поступке есть Тьма и Добро, когда убивает самого больного – Тьма и Зло. Замени некромага на белого в последнем примере, получишь Свет и Зло. Диковинное сочетание, не правда ли?

– Странная концепция. И пафосно глупая. Это из твоего мира? При чем здесь цвет? Или ты про Цвет? Если ты про магию, так она делится на четыре основные группы: Стихии, то есть Огонь-Воздух-Вода-Земля, Состояния – Жизнь-Смерть-Не-жизнь-Не-смерть, твои Тьма и Свет входят в третью группу, Цвет, наряду с Тенью и Радугой, и четвертая – Разум, к ней относятся все ментальные техники. Что же до Зла, то это совсем не магическая категория. Все знают, зло или добро – просто оценка твоих поступков тобой самим и другими. Что шуну хорошо, то серву смерть. Не путай теплое с мягким.

– Постой, а как насчет таких категорий, как Пространство-Время, Порядок-Хаос? – за незнанием аналога я произнес последнее слово на родном.

– А что с ними?

– Почему их нет в озвученной магической классификации?

– Как ты себе это представляешь?

– Ну-у… – И тут я призадумался. Не дождавшись ответа, Дарзин продолжила сама:

– Ладно, огонь – вот он горит, и маг может его вызвать или потушить. Но что есть Пространство? Что есть Время, можешь сказать? Повелевать тем или другим могли бы лишь боги. Но что-то подобное есть только в детских сказках. А кстати, почему ты произносишь их через дефис, как будто они являются частями одного целого? И что такое Хаос?

– Ну-у… – Что-то я сегодня удручающе однообразен. Объяснять ей ОТО?[13]А вдруг она тут не действует?

– Оставим это пока. Но к чему ты вообще завел речь?

– Я отчего-то счел, что Печать есть Тьма, хотя она есть Зло. Десятки людей зарезаны для ее наложения, принесены в жертву. Неудивительно, что она тянет за собой Зло еще большее.

– Опять ты все путаешь. Лирий был старый злой скопец лайде, не спорю. Но Печать – чистой воды Смерть, и никакой Тьмой тут не пахнет. Это вообще разные начала.

М-да, вот это она меня припечатала так припечатала. Умеют же эти загадочные беззащитные существа, от которых нет спасения, так мозги закрутить, что те едва набекрень не едут! Вообще-то это идиотизм – лежать в постели с красивой девушкой и беседовать на философские темы, когда под боком происходит нечто магическое, странное и опасное – в принципе все три слова можно считать синонимами. Просто я счел, что до утра выходить и вообще что-то делать не следует, вот и отвлекал и забалтывал девушку. Она это прекрасно понимала, но тоже приняла условия игры и пасовала в ответ. Сон уже, разумеется, не шел, так что мы просто лежали вместе до рассвета и перебрасывались мячиками умных фраз.

Наутро мы поднялись на стены. Стоял легкий морозец, румянивший щеки девушки. Воздух был чист и свеж, видимость – на миллион, только что-то все равно было не так. В границах Печати на первый взгляд ничего не изменилось, да и на второй тоже. Сколько я ни вглядывался в безжизненный круг, ничего нового там не увидел. Но вот ощущения…

Такое чувство, что там, за пределами надежных стен, есть что-то неоформленно-огромное, безмозглое и опасное. Этакий слепой, никакой взгляд в никуда. Дарзин в силу большей чувствительности воспринимала его еще сильнее и все время ежилась, явно не от мороза. Мы даже говорить старались тихо и меж зубцов далеко не высовывались.

– Ну, сколь ни смотри, ничего отсюда толком не увидишь. Нужно спускаться.

– Вместе пойдем, даже и не думай.

Я открыл рот, чтобы возразить… и закрыл.

– Собираемся.

В этот раз снарядились по полной. Я взял с собой тяжеленный арбалет – не то перышко, что в прошлый выход, а тот, которым обездвижил кота, меч, ножи, надел шитую железными полосами шапку и кольчугу. Эх, где моя броня! В этих гроверных шайбах ходить нужно было уметь совсем по-другому, да и пропотевший гамбизон далеко отставал по свойствам от распределяющего слоя. Девушка взяла лук, с которым обращалась довольно умело, и небольшой артефактный топорик на длинной ручке.

Арбалет я зарядил еще на стене и все время держал в руках. Мы медленно продвигались, прикрывая друг друга, при взгляде сверху наш путь представлял расширяющуюся спираль, которую мы уже третий час разматывали вокруг замка в поисках чего-нибудь необычного. Вдруг Дарзин крикнула во весь голос:

– Слева! – и стала разворачиваться, натягивая лук с заранее наложенной стрелой.

Нападение было настолько внезапным, что я ничего не успел понять. Впрочем, тело действовало само – оно заученным движением упало на колено с одновременным разворотом и выстрелило в центр размытой от скорости цели. Приклад неподъемного арбалета буквально пнул в плечо, страшный звон стальной тетивы прозвучал одновременно с глухим ударом болта.

Я не поверил своим глазам! Еще в замке я озаботился местной системой мер и весов, так вот у основания плеч своих изделий мастера обычно ставили клеймо с цифрой натяжения, измеряемой в фартах. Один фарт составлял чуть менее килограмма, примерно граммов восемьсот. Итого моя машинка имела натяжение почти тысячу триста килограммов. Стальной граненый болт из нее пробил бы бронежилеты предыдущих поколений насквозь – однако отлетел от груди атаковавшей нас твари! Впрочем, импульс никуда не делся, и ее прыжок был остановлен. Тварь тяжело рухнула в снег между двух больших камней метрах в пяти от меня и заворочалась там, видимо оглушенная.

Выглядела она человекообразно – такая совершенно черная, худющая, что все ребра видно, с длинными тонкими конечностями, похожими на паучьи, с выступающим хребтом и гадкого вида шипастой головой, половину которой занимал разруб широченной пасти с сотнями треугольных зубов. Да, еще тварь оказалась плоской. Ее туловище, в том числе и торс, было сплющено так, что толщина корпуса не превышала пяди. Невозможным образом вывернув суставы, она снова прыгнула, совершенно на паучий манер. Ну, попыталась прыгнуть, поскольку снова была остановлена, уже стрелой из лука Дарзин. Похоже, непростая это была стрела – или девушка непростая, – потому что наконечник с тупым деревянным стуком вонзился-таки в тело твари на пол-ладони.

Та разинула пасть в немом крике, засучила конечностями – я на бегу опять поразился, насколько широко распахивается это… едалово-кусалово: натурально, тупой угол, градусов сто двадцать, не меньше. Над пастью голова была усеяна десятками неприятного вида черных круглых глазков вперемешку с длинными вибриссами. На них-то и пришелся удар меча. Я нанес его с максимальной силой, без всякой дозировки, и ожидал, что лезвие разрубит не только тварь, но еще и уйдет в камень, однако с тем же тупым хряском оно прорубило голову примерно наполовину, где и остановилось. Хорошо, не застряло – выдернув меч, я отпрыгнул, длинная суставчатая конечность с пятисантиметровыми когтями впустую разрезала воздух, в грудь твари рядом с первой вонзилась вторая стрела… и на этом все кончилось. Подождав еще минут десять, пока она затихнет, в три приема отрубил твари голову, потом конечности, потом сделал из остатков кучу кубиков… и только тогда остановился.