Читать книгу - "Имяхранитель - Азамат Козаев"

Он успел.

«Это невероятно, – сказал ему врач (к счастью, полноименный). – Лезвия, перерезав гортань, пищевод, изувечив органы, отвечающие за речь, не задели ни позвоночника, ни крупных кровеносных сосудов. Наверное, Валентин всю жизнь будет говорить странным голосом, а скорее, не будет говорить вообще. Но – всю жизнь. Которая будет. Которая обязательно будет».

Прав оказался Логун, прав – злое это оружие!

…Иван широко размахнулся и, ухнув, изо всех сил швырнул фламберги в сторону встающего солнца. Туда, где они сделаются недоступными ни для кого, и значит, безопасными. Для всех. Отныне и во веки веков. «Ф-р-р!» – застрекотали узкие металлические крылья. Ему на миг почудилось, что вот сейчас, не коснувшись воды, пламенеющие клинки остановятся, развернутся и помчатся назад, будто бумеранги. Настигнут его, куда бы он ни скрылся, и с наслаждением иссекут, изрубят в фарш, воздавая за предательство. Приткнут распластанного к земле, как коллекционер прикалывает иглами бабочку. Как был приколот к карете Валентин.

Имяхранитель едва подавил неистовое, какое-то нутряное заячье желание пригнуться, сжаться в комочек, сорваться и бежать, бежать, бежать прочь, петляя.

Зато желанию хотя бы скрестить на груди руки он не противился.

Напоследок мечи сошлись, раздалось короткое печальное: «Дон-н!», – и они, словно обнявшись крестовинами, наискосок скользнули в пучину. Брызг не поднялось вовсе, даже всплеска, и того не было. Великое озеро Илем с молчаливым достоинством приняло жертву.

Иван для чего-то постоял еще немного и побрел, загребая ногами песок, назад к кабриолету.

Форейтор, отчаянно зевая, приплясывал подле своей колымаги, хлопал ладонями по бокам и потирал плечи. Диковато взглянул на пассажира, который, чудак, вместо того, чтобы поскорее спрятаться от утренней холодины под полог, стащил с себя куртку и протянул ему. А затем еще предложил:

– Садись-ка ты, братец, назад. Сам поведу. А то, чего доброго, заснешь по дороге.

Поартачившись для порядка (совсем немного, чтобы Иван не успел передумать), усач полез в салон. Закутался там, как мог, и только потом осторожно поинтересовался, насколько хорошо Иван владеет управлением.

– Достаточно хорошо, – пробурчал имяхранитель, накручивая шнур на маховик стартера.

Дернул. Двигатель заработал сразу, чисто и ровно – наверное, не успел еще остыть. Иван взобрался на водительское место, подвигал задом, устраиваясь ловчее. Было жестко. Он обернулся:

– Очки давай!

Форейтор торопливо подал очки. Поколебавшись, потащил с головы шлем.

– Оставь, – отмахнулся Иван и взялся за потертый костяной набалдашник рулевого рычага. Люфт у рычага был преизрядный. Ерунда, подумал он. Не в гонках участвовать.

– Ну что, ямщик, трогай потихонечку, что ли, – сказал он себе и поневоле усмехнулся: в памяти, из каких-то неведомых глубин всплыл вдруг казарменный анекдот о гвардейце и кучере. «Кучер потрогал – и онемел…»

Имяхранитель, мотнув головой, отогнал вставшую перед внутренним взором срамную картинку с ошарашенным возницей и бравым, самодовольно хохочущим преторианцем и наконец тронул. И под натужное квохтанье слабосильного движка затянул вполголоса про лежащий далеко путь и степь да степь кругом.

Кругом были сосны.