Читать книгу - "Бессмертный избранный - София Андреевич"

Я вижу домики, прилепившиеся к горе, вижу в них людей — мужчин, женщин, детей.

Они заняты своими делами.

Громкое хлопанье крыльев заставляет меня вздрогнуть и поднять голову. На небе ярко светит Чевь, и я вижу, как ее бледно-желтый круг пересекает тень птицы, летящей прямо сюда.

Белые крылья. Как снег, покрывающий вершины гор. Серый клюв. Как пепел погасшего костра. Красные глаза. Как кровь, капающая из глубокой раны.

Фёртуса. Я слышу вокруг голоса. Они произносят это слово — «фёртуса», и я не знаю, что оно значит, но запоминаю его.

Открыв глаза, я продолжаю его помнить.

Утром мы продолжаем путь, и уже к полудню добираемся до вековечного леса. Он тянется с севера на юг, сколько хватает глаз, и кажется бесконечным, хотя это, конечно же, совсем не так.

Я молчалива — вспоминаю вчерашний сон и птицу, и бородач не задает вопросов. Мы подъезжаем к Обводному тракту, так что лучше молчать. И скрыться в лесу побыстрее, дабы не привлекать внимания.

Мы некоторое время едем по дороге вдоль леса, пока наконец бородач не замечает нужную ему тропу и не останавливает лошадь. Сойдя с повозки, он делает мне знак оставаться на месте и осторожно, словно чего-то боясь, подходит к тропе. Обнюхивает воздух, траву вокруг, срывает и сует в рот какой-то стебелек.

— То, что нужно, Инетис, — обернувшись, бородач кивает мне и машет, чтобы я сошла с повозки. — Идем же. Нам еще по тропе брести и брести. Идем.

Я берусь за рогожу, но он смеется.

— Идем же. Тебе дадут там одежду, а я уж тебя видел. Спали даже вместе. Поздно прятаться-то.

Щеки горят от смущения, но он прав. Она будет мне только мешаться.

— Кто даст мне одежду? — спрашиваю я, забирая сверток с едой и фляжку с водой из повозки и подходя к тропе, у которой стоит бородач.

Он кивает.

— Ступи на тропу ногой и стой так, Инетис. Я сейчас.

— Ты собираешься вообще отвечать на мои вопросы? — спрашиваю я в спину, но бородач только пожимает плечами.

Крякнув, он достает из повозки бочонок с водой и ставит под мордой лошади. Распрягает ее и оттаскивает повозку в сень деревьев, пряча за кустарником. С дороги почти не видно.

Травы здесь в изобилии, и лошадка явно не будет голодать. Вот только что случится, если на нее наткнется отряд солдат Мланкина? По тракту ездит много народу. Вековечный лес — прибежище магов, но дорога вдоль него — одна из самых безопасных именно поэтому. Маги значит солдаты. А солдаты значит мало грабителей. Лошадь, разгуливающая вдоль леса, явно привлечет внимание.

Я спрашиваю, и на этот вопрос бородач отвечает с охотой.

— Я тут в воду кое-что подмешал. Травки кой-какие. Никто не заметит ее, пока она будет пить воду, не переживай. А там я вернусь.

— Мозильник? — спрашиваю я, но он качает головой.

— Что ж ты думаешь, во всем мире только одни мозильником можно глаза застить? — Бородач ступает на тропу и кивает мне. — Теперь идем, Инетис. Тропа никуда не денется.

Мы проходим чуть дальше, и вот уже над головой шелестят ветки леса. Я оглядываюсь назад — лошадка сунула в бочонок узкую морду и пьет воду. Еще пара шагов, и, как я и представляла себе, ветки смыкаются за нами, загораживая обзор. Мы углубляемся в лес, и когда еще через пару шагов я решаю обернуться, вокруг только деревья, и просвета между ними совсем не видно. Как будто мы уже не на окраине леса, а где-то в его глубине. Даже свет солнца становится другим. Даже деревья. Даже воздух.

— Чуешь, Инетис? — спрашивает бородач, не оборачиваясь. — Была когда-нибудь в вековечном лесу?

Я опасливо жмусь к нему поближе и отвечаю, что нет.

— Главное — не сходи с тропы. Сойдешь — пропадешь, сгинешь в чаще. Иди за мной и поменьше оглядывайся.

— А куда мы идем?

Он нетерпеливо оглядывается.

— К одному Мастеру. Он мой хороший друг, он приютит тебя.

— Мы должны найти Цили, — говорю я.

— Ты забывчива, Инетис, — говорит бородач, не оборачиваясь. Мы сворачиваем с одной тропы на другую, и лес снова меняется. Несколько шагов — и мы выходим на опушку, ярко залитую полуденным солнцем. — Без твоего брата не обойтись. Я дам ему весточку о тебе. Он ведь травник, да?

— Да, — отвечаю я, оглядываясь по сторонам. Трава на опушке ходит волнами, и эти волны неподвластны дуновению ветра. Она словно живет сама по себе, она словно живая.

— Это дивнотравье, — говорит бородач, останавливаясь. Я едва не натыкаюсь на него. — Травы, которые обретают силу в двоелуние. Их можно сорвать и сейчас, но в двоелуние в них столько магии, что они поют.

— Мама говорила, — произношу я, припоминая ее уроки. — Давно рассказывала нам.

Мы снова трогаемся с места и добираемся до другого конца опушки. Тут бородач снова останавливается и останавливает меня. Зорко вглядываясь в высокую траву и кусты впереди, он словно что-то высчитывает.

— Му-гу. Му-гу, — бормочет он про себя. Наклоняется, разглядывая траву, потом выпрямляется и машет мне. — Идем, Инетис. Вот сюда нам.

Мы пробираемся через заросли кустов и оказываемся на тропинке.

— Ну вот, а теперь по ней и до самого порожка, — говорит бородач.

Идем мы долго. Я уже успеваю проголодаться, да и пить хочется, но мой проводник все идет и идет, не останавливаясь и не замедляя шага. Пару раз я порываюсь сказать, что устала, но что-то меня удерживает. Или все дело в тени, которая медленно на нас наползает?

Солнце в вековечном лесу ведет себя, как ему заблагорассудится. Может зависнуть над головой, как будто приклеенное, а может резко ухнуть вниз, словно пойманное сачком солнцелова. Ни мне, ни бородачу не хочется, чтобы нас застигли сумерки. Но тень бежит слишком быстро. И нам приходится тоже бежать, чтобы обогнать ее, хоть чуть-чуть.

Я слышу впереди воду и чувствую в воздухе запах мокрой травы. Знакомый писк врезается в стрекот и шелест, сопровождающий нас на пути, и я его узнаю. Крабы-пискуны. При мысли о жареном мясе у меня текут слюнки. Кажется, я не ела вечность.

— Ну, почти пришли. — Остановившись, бородач машет рукой в направлении писка. — За ручьем и стоит дом моего друга-Мастера.

— Так чего же мы стоим? — спрашиваю я.

Он чешет бороду, оглядывает меня с ног до головы и усмехается. Я пытаюсь не покраснеть, но выходит плохо. Щеки так и горят. Но говорит бородач совсем серьезно.

— Когда войдем к Мастеру, не называй при нем слишком часто имя своего мужа. В этих краях Мланкина недолюбливают. Мягко говоря.

Я киваю. Я бы удивилась, если бы было иначе после всего, что по его приказу с магами сотворили.

Мы снова идем вперед. Небольшой, но быстрый ручей течет у самого порога бревенчатого домика. Крабы-пискуны шуршат где-то поодаль, видимо, совать свои клешни туда, где их запросто могут поймать, им не хочется. Из трубы валит дым, значит, хозяин дома.