Читать книгу - "Code. Носители - Джон Маррс"

Флик еще только предстояло пригубить шампанского, которое ей выдали на входе в главную галерею Олдборо.

Она обвела глазами выставочный зал с сотней-другой гостей; тут и там виднелись завсегдатаи паба. Поговорить бы с кем-нибудь об искусстве, да как, если знаешь о нем только секретную информацию? И где осели отнятые нацистами у евреев картины – у кого из английской знати, если точнее. И где якобы пропавшие, а на деле подаренные иностранным лидерам шедевры мэтров.

Тем не менее, даже неискушенного зрителя работы Элайджи поражали до глубины души. Здесь были и масляные полотна до потолка, и гравюрные портреты поменьше – и все до такой степени подробные, что магическим образом завораживали. Морщины, родинки, поры, ассиметричные брови, волосы в ушах, даже кривоватый зуб – здесь сочетались художественная безупречность и беспощадность. Барный набросок был в этом плане куда милосерднее.

Пуще остальных внимание приковал портрет рябого старика. Его нахмуренный лоб прореза́ли даже не морщины, а борозды; радужки хранили следы былой лазури. Флик не могла отвести взгляд – все представляла, как много радостей и невзгод выпало на долю человека с таким лицом.

И все бы ничего, да портрет обрывался на левой половине.

– Это Джейкоб, – раздалось за спиной.

У Флик по рукам побежали мурашки. Она резко повернулась и увидела перед собой Элайджу. От его полуулыбки в животе запорхали бабочки. Взгляд скользнул на три расстегнутые пуговицы его черной рубашки. До чего тянуло ее сорвать!

– Джейкоб? Кто это? – с напускным равнодушием поинтересовалась Флик.

– Местный. Всю жизнь тут прожил.

– А сейчас он где?

Элайджа поднял глаза к потолку, затем опустил в пол и пожал плечами.

– Такой дедуля куда угодно мог попасть. То, бывало, радушием осыплет, то всю душу из тебя вытащит – совершенно непредсказуемый старикан был. Но внешность очень колоритная.

– Что с ним случилось?

– Умер за штурвалом своего баркаса. Всю жизнь ловил омаров, а однажды не вернулся. Береговая охрана нашла баркас, а там он в рубке на полу. Сердечный приступ.

– Хорошая смерть, – протянула Флик. – Умер за любимым занятием… – На секунду в уме возник Кристофер. У него было так же: умер, убивая. – А почему портрет не окончен?

– Можно было окончить по памяти и фотографиям – эскизы уже были. Но в незавершенности есть своя изюминка. Неизвестное манит.

– О дяде своем рассказываешь? – вмешался Мик, владелец «Лисы и гончих». – Забавный был малый.

Флик подняла брови, недоумевая, почему Элайджа умолчал о родстве.

– О чем и речь, – продолжил он. – Чужие тайны притягательны. На воздух со мной не хотите?

– А ваша выставка?

– Моя выставка – мои правила. Мы пойдем, Мик.

Из соседнего помещения вынырнула Грейс и подмигнула Флик. Элайджа через длинный коридор и подсобку вывел ее на задний дворик с клумбами и лужайкой, очерченной деревянным бордюром. Затем жестом пригласил присесть.

– Почему на картинах нет ценников? – начала Флик, толком не поняв, с какой стати завела разговор о деньгах.

– А что, купить хотите?

– Мне столько за год не накопить.

– Ценников нет, потому что картины не продаются.

– Так это не выставка-продажа?

– Такая у меня традиция, а я в этом плане страшный консерватор. Выставляюсь дома, чтобы выяснить, к каким картинам больше всего тянет земляков. На будущее. В данном случае – перед большой выставкой в Бирмингеме через пару недель. Ваш портрет стал бы ее жемчужиной.

– Я уже позировала, не подозревая. В баре.

– То был беглый набросок.

– И тем не менее.

– Значит, твердое «нет»?

– Увы, – со смешком ответила Флик. – Благодарю, но нет.

Картина привлечет к ней лишнее внимание. Опасно.

– Уже второй раз за неделю вы мне отказываете.

– Есть разница между «нет, спасибо» и железобетонным отказом.

– Так с ужином был не отказ?

Флик склонила голову набок.

– Было «нет, спасибо».

Элайджа лукаво приподнял бровь.

– Могу ошибаться, конечно, но между нами что-то есть, а вы упорно это отрицаете.

Она уперла взгляд на свои туфли.

– Давайте не будем.

– Вы замужем?

– Нет.

– Я вам приглянулся?

Хотелось солгать. Нужно было солгать! Но как можно?

Флик представила вкус его губ.

– Вы не любитель ходить вокруг да около, – только и хватило смелости сказать.

– Сочту это за «да». Вам разбили сердце, и кому попало теперь не откроетесь?

Красноречивый взгляд Флик ответил лучше слов.

– Ничего, я готов набраться терпения.

– Вернемся в зал.

– Настаиваете?

– Настаиваю.

– Хорошо. Но взамен я попрошу у вас один вечер.

– На портрет или ужин?

– Два в одном. Напишу вас за едой.

– И вновь «нет, спасибо».

– Крепкий вы орешек.

Элайджа проводил ее обратно в зал с рукой на талии, затем скрылся в толпе. Грейс тут же оттащила ее в тихий угол, по пути хватая у официанта с подноса шампанское.

– Колись, и поподробнее.

– Да нечего рассказывать.

– Двадцать минут тет-а-тет с Элайджей Бэкуортом, и теперь у тебя улыбка до ушей. Ври, да не завирайся!

– Мы просто болтали. Я сейчас не заинтересована в отношениях.

– В такой момент они обычно и подворачиваются. Хочешь с ним еще раз увидеться?

Хотелось, и очень. Не иначе как из-за наставлений Карчевски слиться с толпой, ведь романтические отношения в таком деле будут только на руку. Главное – не терять голову и быть готовой в любую минуту с ним порвать. Флик убеждала себя, что вполне на такое способна.

Задним числом она, конечно, сомневалась в Элайдже. В то же время, как можно доверять человеку, когда сама вся ощетинилась? Смешно.

– Для этого, наверное, ты и приехала в Олдборо, – продолжила Грейс. – Сбросить груз прошлого и стать самой собой. И быть с тем, кто тебе предначертан, – с Элайджей.