Читать книгу - "Леди Артур - Игорь Осипов"

— Думала, львицы живут прайдами и делят мужика между всеми поровну.

— Не дождёшься, — пробурчала храмовница. — В этом я больше человек. А если считаешь меня зверем, то он — моя добыча. А добычей не делюсь.

— Девушки, — широко улыбнувшись, протянул я, — а моего мнения никто не спрашивает?

Обе поглядели на меня так красноречиво, что нужда в ответе сразу отпала. Как-то забыл про здешний грёбаный матриархат высшей степени. Наверное, потому, что ко мне было немного особое отношение: я ведь халумари.

— Не обижайся, — состроив брови домиком, ответила Катарина. — Я тебе подарок куплю, когда в столицу прибудем.

Какой ещё подарок? — подумалось мне, когда девушка снова исчезла. Наверняка ведь уши навострила, и, ясен пень, разговор не будет секретом для неё.

Лукреция покачала головой и снова обратила своё внимание на свечу. Провела над потёкшим воском пальцами, и фитилёк вспыхнул. На ткани тента, ящиках, наших лицах заплясал свет огонька, в такт с ним свой хитрый танец начали тени. А секунду спустя в моих ушах раздались тихие писк и треск преобразованного в звук сигнала от магодетектора. Не знаю, с чем сравнить, разве что со скрежетом древнего модема тех времён, когда интернет работал ещё от проводного телефона.

— Хитрые чары, — произнесла волшебница. — Но тянутся не несколькими нитями, а одной. Зато узелки быстрее читаются. Сравни.

Она сунула руку в висящий на поясе кошель и достала оттуда зачарованную булавку-фибулу — зачаруньку. Задув свечу, магесса сжала булавку в пальцах, и я услышал ровный свист, на фоне которого заскрежетало сразу шесть модемов.

— Лукреция… — неловко начал я, а она ухмыльнулась, положила ладонь на мою руку:

— Ни для кого не секрет, что халумари с помощью своих амулетов слышат голос магии.

— Тебя не накажут за разглашение тайн?

Лукреция запрокинула голову и звонко рассмеялась.

— За что? За косас энкантадас? Заколдованные вещи, которые в любом городе, в любой лавке купить можно? Это же не боевые чары, и не тайные проклятия магистрата. И я не тронная стража, чтоб их знать.

Она вздохнула, а я опустил глаза, вспомнив ту потёртую записную книжку, что женщина прятала от всех. Но вслух сказал другое:

— Ну, магия ведь. А вдруг мы секрет ее создания украдём?

— Вы уже несколько лет здесь, а ни одного заклинания не сотворили: вы не способны на наше волшебство. Это тоже для ведающих не тайна, — улыбнулась чародейка.

— А запрет на колдовство?

Лукреция снова засмеялась, и на этот раз подольше.

— Мне далеко до этих торгашек на троне магистрата, которые нагнали пыли в глаза и набивают цену на свои услуги, — произнесла волшебница и добавила зловещим шёпотом. — А вот этого тебе не говорила. Иначе всем скажу, что проклятия на твоих пломбах нет, а внутри золото и серебро. Солдатки за ночь все твои ящики расковыряют: это же наёмницы, большинство — обычный сброд, только продали услуги подороже, и Ребекка с Клэр их не остановят даже угрозой виселицы.

— Катарина и Урсула тоже сброд? — спросил я и поджал губы. Обидные слова говорила волшебница.

— Храмовницу с девства кормили речами о долге и чести, так что нет. А Урсула простая, как варёная тыква. Я им верю.

Я кивнул. Волшебница убрала заколку и снова зажгла свечу, отчего писк повторился, а мне подумалось, что каждое заклинание имеет уникальный рисунок, как отпечаток пальца. В нём кроется не только волшебство, но и характер магессы, создавшей его.

— Что решила?

— Дорого и долго, но могу переписать чары узелок в узелок, слово в слово, как монашка переписывает рукопись. Но спрошу, что ты предложишь взамен?

Я пожал плечами.

— Золото. Серебро.

— Нет. Я хочу больше. Рано или поздно халумари хлынут в наш мир. Они будут покупать магию. И мне плевать на ваши тайны, я просто не хочу оказаться на обочине, когда эти дни настанут. Я хочу знать, что вам будет интересно, что можно продать подороже. И подготовиться заранее.

Она поглядела на прикрытый полог фургона, а потом подалась поближе и перешла на совсем уж тихий шёпот:

— Может быть, даже набрать цех таких, как Марта. Время одиночек проходит, Юрий. Не будут рыцарш, не будет героинь-одиночек, только многочисленные дешёвые армии, вооружённые массовым оружием, сделанным в цехах по набору лекал. А миром будут править гильдии и цеха.

Лукреция вздохнула, а я опустил взгляд. Мы уже прошли эту ступень истории, но, блин, я сюда не за откровением пришёл, а за помощью.

— Что насчёт свечи?

— Да сделаю я, — ухмыльнулась волшебница и задула огонёк, отчего мы остались во тьме. — Даже лучше сделаю. У тебя есть ещё один флакон со светом, как тот, что на столбе висит?

— Лампочка? Есть, конечно. И вот ещё что: я видел в лесу юношу в голубой тунике, а потом он растаял в воздухе. Кто это мог быть?

Магесса пожала плечами.

— Он не пересёк круг пепла?

— Вроде нет.

— Это мог быть один из инфантов воздуха. Любопытные духи, не самые слабые, но в человеческую жизнь редко вмешиваются. А мог быть и обычный призрак.

— Угу, обычный. У нас и таких нет.

Мы замолчали, прислушиваясь к звукам за пределами фургона, так как кто-то приближался, шурша примятой травой, а в вскоре по борту фургона постучали:

— Госпожа Лукреция, господин Юрий. Вас просят леди Ребекка. Леди Клэр учиться будут арифметике и словесности.

Мы с магессой переглянулись и вылезли наружу. Катарина при нашем появлении бросила ревнивый взгляд, но смолчала.

Небо совсем уже потемнело, и поляна освещалась только лампой, подпитываемой от работы Дизеля. У расписного шатра с большим знаменем семьи да Кашон я увидел Клэр. Она, облачённая в полный доспех, с громкими выкриками рубила дрова. На это, сидя задом наперёд на колеснице, как на троне, взирала Ребекка, которая макала малосольные огурцы в мёд и запивала молоком с травками. Я внутренне содрогнулся, но у беременных свои причуды. Тут же паслась Бланка — белоснежная дойная корова.

— Больше замах! — командовала Ребекка. — Сильнее удар! Что ты топор ласкаешь, как стручок мужика?! Он железный, не сломается!

Клэр заметила меня и начала орать ещё громче и бить чурки ещё сильнее.

Рядом у костра сидели солдатки. Они с ехидством поглядывали на юную графиню. Все это время Урсула не замолкала, а после слов Ребекки так и вовсе вскочила с места и начала новую байку.

— О! Про стручок! Помню, брали Шитиборг. Взяли его, значит, измором. Те лапки свесили, белые подштанники на палки, как знамёна, нацепили — мол, сдаёмся. Ну, мы такие ворвались в город. Я в первый же дом, и давай обыскивать. Добыча же, святое дело. Долго ковырялась с большим сундуком, а как эта… сломала, там тряпки дорогие, и даже пуговицы серебряные. А ещё столовое серебро. Пихнула в мешок, побежала в другой дом — нет ничего ценного, зато на кровати сидит смазливый такой мужичок. Ну, думаю, тоже неплохо: хоть победу отмечу. Сунула себе за ворот зачаруньку против брюхатости и подол кольчуги задрала. «Сильничай меня», — говорю ему. А он так тоскливо посмотрел на мою лохматку и вздохнул. Я ему: «Сильничай, кому говорю. Обожаю, когда мужчинки меня сильничать пытаются, они такие забавные тогда». Значит, стою я, а он снова вздыхает и отвечает: мол, не могу, госпожа. А я в ответ: «Я чё, зря город брала, что меня даже мужик ссильничать не может? Это что за безобразие?!»