Читать книгу - "Драконов не кормить - Ирина Лазаренко"

На самом деле сейчас он стоит в прохладе заброшенной шахты и слушает голос своего отца Такарона, и этот голос говорит ему нечто по-настоящему важное, чего никогда нельзя узнать, находясь далеко от прародителя-камня, до чего невозможно додуматься самому, будь ты хоть старейшим драконом на свете. И ещё какой-то частью своего сознания Илидор затерян в бесконечном покрывале степи – то в драконьей ипостаси летит над стадами овец, то в человеческом облике кружится среди вихря красно-жёлтых лоскутов и темно-русых косичек.

И одновременно всё это стремилось на северо-восток, к горе Такарон, к настоящей, а не той бледной тени, затерянной в шахте на людской земле Уррек. Сначала Илидору нужно увидеть Такарон, услышать Такарон, рассказать ему обо всём, что произошло с драконами за последние двести лет, побыть рядом, помолчать и подышать… И уже потом уйти теряться в каком-нибудь из человеческих городов.

Но даже самых Хороших Драконов никогда не возили в Хансадарр – домен, примыкающий к Такарону, так что Илидор понятия не имел, насколько далеко отсюда находится гора. По словам старейших, они долго скитались по лесам Хансадарра до того, как вышли к Донкернасу, – это означает, что до Такарона далеко, или что драконы, вышедшие из подземий, просто долго блуждали? Ведь у них не было цели прийти в Донкернас!

Еще в Урреке Илидор понял, что придётся расспросить о Такароне одного из сородичей, кто хорошо помнит жизнь в горах. Кого-то такого, кто расположен к длинным беседам без встречных вопросов… и кто действительно очень хорошо знал Такарон.

Перебирая мысленно драконов, которые взрослыми уходили от отца-горы, Илидор каждый раз приходил к одному и тому же выводу: расспрашивать нужно одного из старейших. Никто не чувствовал камень так, как они, никто не знал такой долгой истории Такарона, никто не понимал его так хорошо и тонко, как старейшие драконы – за сотни лет до войны с гномами, во время войны, во время ухода из Такарона и в тот краткий миг, когда гора-отец осталась далеко позади, и последние отголоски связи с ней растаяли в воздухе нового чужого мира.

* * *

«Мне нужно расспросить старейших» для Илидора означало «Я должен встретиться с одним из своих ночных кошмаров». Этим кошмаром был патриарх слышащих воду Арромеевард: другие старейшие просто не ответят на вопросы Илидора.

Точнее, Моран ответит – но это не поможет: эфирный дракон не сумеет дать хороших ответов, пока ему не зададут правильных вопросов – тех самых, которые появляются, когда большая часть ответа и так известна. А Илидор понятия не имел, о чём именно ему нужно узнать. Просто требовалось больше информации о Такароне, о связи драконов с ним, про жизнь в недрах, про гномов и перемены, которые принесла война, – в подробностях, которых не знали молодые драконы.

Хшссторга могла бы всё рассказать очень подробно, ясно и прекрасно – но она непременно удивится, какой это кочерги золотой дракон вдруг проявляет такой интерес к Такарону. И можно не сомневаться, что драконица начнёт задавать встречные вопросы до того, как сама расскажет Илидору хоть что-нибудь.

Вронаан, угрюмый и апатичный, вообще едва ли захочет разговаривать, а если и согласится отвечать, то будет ещё более краток, чем Моран, да вдобавок насыплет в свой рассказ столько мрака, что за ним невозможно будет разглядеть суть.

Старейший из снящих ужас, Оссналор, – это существо, рядом с которым ты ощущаешь себя презренной букашкой и думаешь только о том, как бы поскорее перестать быть рядом с ним. К тому же он очень наблюдателен, вечно что-то замышляет, и он единственный, кто находится с эльфами в весьма тёплых отношениях. Илидор скорее откусил бы собственный хвост, чем спросил у этого дракона о чем бы то ни было.

Оставался Арромеевард. Идеальный источник информации: под настроение он любит поговорить, он заперт в камере и почти не взаимодействует с другими драконами, потому не знает, как и чем они живут, а значит – не сможет понять, что интерес Илидора выглядит странно. И даже если Арромеевард заподозрит неладное, то ни за что не поделится своими соображениями ни с другими драконами, ни с эльфами.

Да, идеальный собеседник, только одна сложность: он может убить тебя, когда ты к нему подойдёшь.

В летнюю пору, когда небо становится бархатным и пронзительно-звёздным, Арромееварда частенько мучает бессонница. Он мало и скверно спит, бродит по камере до поздней ночи, изрыгает ругательства, тревожа стражих эльфов. Иногда в такие ночи он злобствует, а иногда тоскует и требует привести кого-нибудь из слышащих воду драконышей – убедиться, что «не всё ещё потеряно для моего рода, и мы не выродились до тупых крикливых чаек в этом гиблом месте». Драконыши, которые вместе с Илидором жили в детских помещениях, не раз проводили ночи в камере Арромееварда, слушая его монотонные истории и стараясь не заснуть, – за это в лучшем случае они получали затрещину гигантской драконьей лапой. Арромеевард всегда пребывал в облике дракона, едва ли даже другие старейшие знали, как он выглядит в человеческой ипостаси. И только эльфам было ведомо, почему они разрешали Арромееварду оставаться драконом в те времена, когда требовалось экономить ресурсы.

Сам Илидор видел этого дракона лишь несколько раз, причём все краткие встречи оказались столь зажигательны, что Арромеевард был предпоследним драконом, с которым Илидор желал оказываться рядом. Только от Оссналора он цепенел ещё сильнее.

На первую встречу с Арромеевардом Илидор нарвался сам: по драконышевой дурости позволил снящему ужас Яшуммару взять себя на «слабо», дескать, Илидор не сумеет вынести бубнежа Арромееварда от ужина до темноты, не заснув и не получив оплеухи. Золотой дракон тогда только по рассказам знал, какой он – патриарх слышащих воду. Илидору было, конечно, не по себе от мрачно-пугающих историй про Арромееварда, но ещё и ужасно любопытно: а так ли жуток этот патриарх на самом деле? В конце концов, среди драконышей ходила целая пропасть страшилок: про Чернолапую Машину, Призрачного Эльфа, Красные Закаты и про то, что случилось однажды с Дурным Драконышем, который запнулся левой лапой о собственный хвост и пошёл дальше, не похлопав крыльями четыре раза. Драконыши обожали пугать друг друга и пугаться сами, но с какого-то возраста переставали воспринимать подобные россказни всерьёз. Быть может, истории про страшность Арромееварда были чем-то вроде пугалок о Призрачном Эльфе, который приходит в полнолуние за Плохими Драконами!

Словом, в тот день, на закате, Илидор с отвагой драконыша или безумца вышел в предбанник детского крыла и простодушно заявил дежурящей на выходе Корзе Крумло, что хочет отнести ужин Арромееварду.

Корза отложила книгу, которую листала, изогнула тонкую бровь и с большим сомнением спросила:

– Ты что, с люстры упал?

Золотой драконыш помотал головой и выжидающе уставился на эльфку. Она поднялась из-за стола, сложила руки на груди, сделала пару шагов по направлению к Илидору и стала смотреть на него очень сурово. Связанные в пук волосы, запах бумаги и чернил, тёмная унылая одежда – всё это делало Корзу ещё строже. Илидор переступил с лапы на лапу. Его голова находилась как раз на уровне острых, каких-то обвиняющих локтей эльфки, и драконышу казалось, они сейчас ткнут его в нос.