Читать книгу - "Ведьма носит Reebok - Надежда Первухина"

– Возможно, я поняла. Ты не хочешь открывать себя. Но ради жизни фей можно было бы пожертвовать своим инкогнито.

– Что ты знаешь о жертвах, дитя? – спросил меня даос. – Ступайте. Разговор был утомительным.

И он начал растворяться в воздухе.

– Постойте! – крикнула я. – Вы не можете оставить нас вот так – без совета, без наставления!

– Наточи свой меч, дева, вот мой совет, – сказал даос. Его призрачная рука на миг коснулась моей, и я ощутила что-то круглое и плоское в ладони. Когда даос исчез, я рискнула взглянуть на ладонь. В ней лежала монета – такая, какие продают в экзотических салонах, выдавая за монеты счастья. Только на этой монете иероглифы были выведены красной краской.

– Талисман на удачу, – печально проговорила я. – Что ж, удача мне понадобится.

– Не огорчайся, – сказала мне Герцогиня. – Почтенный Ли Пин очень мудр, и если дарит кому-то что-то, то это обязательно пригодится в жизни.

– Надеюсь, – вздохнула я.

Моя тетушка то ли от потрясения встречи с даосом, то ли от усталости больше помалкивала.

Мы вышли из жилища Ли Пина, и Герцогиня сказала нам:

– Вы могли бы еще долго гостить в городе фей, вы желанные гостьи, но я знаю, что с рассветом к вам придут свои хлопоты и заботы. Пора попрощаться.

– Да, – улыбнулась я, вложив в свою улыбку всю отпущенную мне природой великосветскость, – к сожалению, я работаю в «Медиуме», а там не терпят опозданий.

– Пора лететь обратно, – лаконично заявила тетя.

Мы получили назад свои метлы, а заодно – немного искрящегося порошка, – который надо было развеять над свалкой и озером отходов, если оттуда полезет по наши души всякая нечисть. Феи готовили порошок сами – он был им необходим, чтобы пробираться на работу в Оро. Я спросила: а как же феи добираются, ведь крыльев у них нет, на метлах они не летают, неужели они знают какую-то тайную тропу? Оказывается, да, такая тропа, обегавшая свалку и озеро, имелась. Но идти по ней могли только феи, потому-то нас по ней не повели, предпочли воздушный путь.

Распрощавшись с Великой Герцогиней, мы – тетя и я – настроили свои метлы и вместе с Май отправились в обратный путь. На сей раз Май сидела с тетей. Мы взлетели повыше, до уровня облаков, чтобы не ощущать миазмов, источаемых местными свалками. И вот, когда я летела над облаками, серо-седыми, как мартовский снег, я увидела рассвет. И это настроило меня на поэтические вольности.

– Тетя, помните, как у Пастернака: «…Рассвет, как пылинки золы, последние звезды сметал с небосвода»? Вот и сейчас так.

– Я рада, что тебя потянуло на поэзию, – сказала тетя, – но все-таки будь внимательна. Мы летим не над лугом из одуванчиков.

Я не обратила внимания на прозаичность тети. Пусть ее! В моей голове складывались строчки стихотворения:

О крылья невесомой феи,

Потерянные в круговерти!

О чем я говорить умею?

Лишь о любви и лишь о смерти.

Последняя строка складывалась неудачно. Вообще я должна заметить, что отвыкла от писания стихов, а ведь раньше считала себя настоящей поэтессой. Не поэзия, а колдовство стало моей стихией, хотя ведь одно другому совсем не мешает…

– Тебе просто надо влюбиться, – сказала я самой себе. – Желательно безответно. И тогда стихов будет великое множество, хоть книжку печатай.

И тут я загрустила. Влюбиться! Сколько можно несерьезно и безответственно влюбляться! Нет, пора подумать о действительно высоком и серьезном чувстве. Я ведь не маленькая – двадцать лет уже. А настоящей любви так и не испытала. Так вся жизнь пройдет – в ворожбе да колдовстве, а любовь…

Я даже всхлипнула – до того стало себя, несчастную, жалко.

– В чем дело? – немедленно подала голос тетя со своего помела. – Я ослышалась, или ты, моя железная племянница, действительно всхлипнула?

– Вы не ослышались, и я не железная, – сказала я.

– О чем же ты, дева, всхлипываешь? О красоте рассвета?

– Нет, тетушка. О быстротечности моих лет и об отсутствии в них высокого и пламенного чувства, именуемого любовью.

– Ну, это ты сама виновата.

– Как это?!

– Виновата, виновата. Кто Данилу Крысолова продинамил, а потом и вовсе бортанул? Кто лешего Мишу обольстил неверными надеждами и исчез без всяких объяснений? А?

– Тетя, вы бы уж выбрали один литературный стиль для бесед? А то уши режет. Ладно. Что касается Данилы Крысолова, тут я, конечно, виновата. У меня в то время характер резался. Ну и расстались. Кстати, Крысолов быстро утешился. С вашей феей Катей, кстати, помните?

– Катя – хорошая девушка, – немедленно пришла на защиту феечки тетя.

– А я и не спорю. Просто у нас с Крысоловом было несерьезно. А с Мишкой… Ну он же леший! Был бы хоть домовым. И потом, тогда не до этого было. Не до романов.

– Да уж, – печально отозвалась тетя. – Но ты не всхлипывай. Думаю, в Оро или даже в Толедо мы тебе найдем подходящего жениха.

– Я не собираюсь замуж!

– Влюбишься и соберешься. Я, кстати, понемногу готовлю тебе приданое.

– Что, батистовые простыни и севрский фарфор?

– Почти… Святая Вальпурга, что это?!

– Где?! О демоны всех стихий!

Мы с тетей резко затормозили в воздухе. Я услышала, как Май завизжала, будто ее снова резали:

– Цветок-выползень!

Ярко-оранжево-багровая громадина, похожая чем-то на дирижабль, возникла в опасной близости от нас. Это был бутон, покачивающийся на мохнатом стволе, здорово напоминавшем дерево. Зрелище этого бутона, неожиданно поднявшегося среди белесых облаков, было одновременно жутким и завораживающим.

– Что делать? – крикнула я.

– Доставай волшебный порошок! – воскликнула тетя. – Ты же его брала. Брала?!

– Опс, – печально проговорила я, сунув руку в карман и обнаружив, что он вопиюще пуст. – Я забыла порошок в Забытом городе. Каламбур, хи-хи.

– Девчонка! – презрительно бросила мне тетя. – Ни в чем на тебя нельзя положиться.

– Цветок сейчас раскроется и плюнет! – прервала наши пререкания Май. – Если нет порошка, то надо улетать вверх. Скорее!

Тетя вняла совету феечки и резко рванула свое помело в почти недоступные метлам высоты. Сверху до меня донеслись обрывки ее крика:

– …ля! Что ты копаешь…

А я застыла на месте. Я снова встретила смерть лицом к лицу, и снова меня заворожила эта близость. Нет, я точно ненормальная, у меня нет никакого инстинкта самосохранения!

Но так хочется увидеть, как раскроется этот проклятый бутон!