Читать книгу - "Сироты небесные - Ирина Андронати"

31-й год после Высадки, 12-го числа 4-го месяца. Утро

Надо отдать должное матери – она только побледнела, но ничего не сказала. Спартак в больнице у доктора Вейцеля – значит, обойдётся. Вейцель заново изобрёл пенициллин. И руки у него золотые. Всё будет хорошо. Сейчас важнее другое…

– Быстро пошли, – скомандовала она. – Надо рассказать и Климовичам, и Герде Яковлевне. Ах, Олег, ах… – она проглотила слово.

Артур посмотрел на неё и подумал, что первоначальный план придётся чуть подкорректировать: он должен сказать всем, и матери в том числе, одно и то же: они были в коптильне пана Ярослава и видели всё случившееся своими глазами. А то мать заведётся, что врать плохо, надо говорить правду и только правду, взрослые сами разберутся… чёрта лысого они разберутся. Проверено.

То есть – врать, как решили, но всем без исключения. Жаль, что Портос выпал из игры. Когда придёт в себя, немедленно потолковать с ним, предупредить.

За Гердой Яковлевной бегать не пришлось – её встретили по дороге к Климовичам. Она увидела Арамиса и бросилась навстречу:

– Что случилось?

– Успокойся, Герда, – сказала мать. – С Мишкой твоим всё нормально. Просто Спартак заболел, Артур его с полдороги до больницы на себе тащил. Хуже другое… в общем, пошли с нами, Артур всё расскажет.

В доме Климовичей было сыро и почему-то пахло пелёнками, хотя самый маленький, Вовочка, из пелёнок давно вырос. А ещё стены пропитались запахом идеологической войны и непримиримости. Жить в этом доме не хотелось – только спорить, со вкусом, с блеском, поражая противника неожиданными аргументами, жгучими парадоксами и остротой мысли. Странным образом Артурчику это помогло. Едва начав говорить, он ощутил себя в родной стихии иезуитского монастыря и интриганства – как он их себе представлял.

На первый раз – хорошо понимая, что он не последний, – Арамис постарался сделать свой рассказ коротким, понятным, но немножко сбивчивым.

– В общем, так. К обеду мы как раз до пана Ярослава добрались, заправились и дальше почапали. Идём, идём, и вдруг Спартачок наш захромал. Долго сознаваться не хотел, но Олег его всё-таки дожал и осмотрел. В общем, нарывает нога, тут вот, чуть повыше коленки. Там у него давно царапина была, под коростой, никак не заживала. А тут разбарабанило. Ну, не возвращаться же всем, правда? И решили – мы с ним чапаем к пану Яреку, ночуем, он нам припарку делает, повозку даёт – и всё хокей. У Олега ведь как? Сказал – сделали. Не сделали – сами козлы. Подходим к ферме, и тут Спартак заминжевался, да сильно: он мне ногу располосует, мол, лучше сам, боюсь, колдун, то-сё. В общем, дурь гонит, но всерьёз. Он упёртый. Ладно, говорю, давай только в коптильню залезем, из дымогонки жирной сажи наберём, а то и дёгтю нацедим, по дороге ногу мазать будем. Залезли. Ногу я ему дёгтем намазал, перевязал. Пока дёготь собирал и ногу перевязывал, Спартачок зазевал, зазевал – в общем, смотрю: спит. Думаю, правильно: ну, не в доме переночуем, делов-то, а утром всё равно повозку попросим… Короче, и я задремал. Хорошо задремал, как в лоб поленом. И приснилось, что девчонка кричит. Просыпаюсь – точно, кричит. Ничего не понимаю. Спартак проснулся. Потом вижу – а под окороками возятся. Там Тугерим девчонку к земле прижал, рот ей зажимает и юбку рвёт. И ещё один рядом топчется, а двое в сторонке стоят. И тут пан Ярек влетает, хватает кочергу и Тугерима по спине. И второго тоже. К девчонке. Эти двое, другие – в дверь и тикать. Он её утешает, а Тугерим возьми да и помри. Второй как увидел, как разорался. Мол, теперь всё. Перережем. И удрал. Спартак говорит – надо быстро в город. Рассказать, что видели. Мы и смылись тихонько, под заварушку. Ушли, а позади пожар. Большой. А Спартак по дороге совсем расклеился, я его уже на волокуше волок, и хорошо, что поп Паша встретился, – а то когда бы ещё доволок. Вот такие дела…

Дед Владлен слушал стоя – и, когда Артурчик замолчал, вмазал кулачищем в стенку так, что всё затряслось.

– Я говорил, что этим кончится. Всё это спланированное одичание… И мы не готовы. Если начнутся погромы, чем мы будем защищаться? Граблями? Топоров, и тех нет. Просвещение несли, понимаешь… доброе слово и кошке приятно… Давно говорил Витальичу: надо создавать отряды самообороны. Мирное сосуществование хорошо, когда оно чем-то подкреплено. А так – это жизнь куска мяса, замороженного на чёрный день. Мы этим абам на хрен не нужны со своим просвещением… Теперь они насилуют наших девочек, а вступился – и тебе конец. Что будет через неделю?

– Абы – это вроде жидов или азеров, так? – скрипучим голосом вступил дядя Игорёк, Вовочкин папа. В отличие от деда он сидел в низком плетёном из лубняка кресле, задрав выше головы узловатые колени. – Или хачиков, может быть? Как вы почтенного Вазгена зовёте, а? Хачик? Они Ыеттёю, папаша. Язык не сломается сказать. Ыеттёю, а? Попробуйте.