Читать книгу - "Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд"

Поэтому есть придется Аверан. Потом же… Габорн не отваживался думать, что он должен сделать потом.

В легкомысленные времена своей юности он мечтал играть в театре. И с этой целью старательно изучал искусство имитации в Палате Обличий Дома Разумения.

Палата Обличий, хоть и называлась «палатой», наделе мало походила на таковую, как, впрочем, и многие другие места обучения.

Так, например, Палата Ног, где обучали искусству путешествия, и вовсе представляла из себя постоялые дворы и конюшни, которые в процессе занятий должен был посетить ученик.

Существовали и более тайные палаты, ученики которых занимались в запертых или темных комнатах. Некоторые мастера очага ревниво оберегали свои знания от посторонних и потому, как мастер Вангрив из Палаты Сновидений, давали уроки в подвальных залах, подальше от любых могущих подслушать ушей.

Но Палата Обличий была открытой и находилась в месте, которое мог посетить любой, в очень красивом месте – на острове, в великолепном замке Руэ.

Замок Руэ был выстроен восемь столетий назад неким купцом, не в оборонительных целях, а ради красоты и изящества. Поэтому каменные стены его были выбелены, и на рассвете и закате, на фоне изумрудного моря, замок казался розовым. Высоко возносились его стройные башни, и буйно цвели пышные сады, орошаемые зеркальными прудами, где цвели круглый год белые водяные лилии и пели по вечерам лягушки. Над многочисленными водоемами были перекинуты изящные мостики.

Для отдыха и размышления это было замечательное место. Вечерами можно было гулять по окрестностям замка, бродить по его улочкам, покупая самые необыкновенные кушанья и лакомства: клешни голубого краба, сваренные в морской воде, копченые лебединые ножки, свинину, приправленную кориандром и тушеную с айвой, пирожки с фигами и корицей; горячий ром, приправленный маслом и мускатным орехом.

В грандиозном Большом зале замка Руэ размещался старейший, один из лучших в Мистаррии театр. И каждый, кто здесь учился, мечтал сыграть однажды главную роль в каком-нибудь из знаменитых спектаклей, например в «Этой железной клетке» Танандира или в «Истории простака» Бомбрея.

Габорн тоже в пылу юности мечтал об этом, мечтал стать великим актером.

Но Дом Разумения – это не просто красивый фасад или мощеные улицы, где пахнет лакомствами, не только пышный театр, где показывают свое искусство актеры.

Это место обучения и практики. И в замке было множество учебных залов, коридоров и укромных уголков.

Делом жизни великого актера Торрина Биласси было изучение лиц – как человек щурит глаза, когда смеется, как приоткрывает губы, вожделея. Пока он был жив, мастера делали тончайшие слепки с его лица, запечатлевая все эти выражения.

Теперь по всему замку Руэ на стенах висели десять тысяч лиц Торина Биласси. Каждая маска была вылеплена из глины и закреплена на металлическом диске около трех футов в диаметре. В честь королей Мистаррии маски были окаймлены дубовыми листьями и после обжига выглядели так, словно были вырезаны из песчаника.

По коридорам можно было бродить часами, разглядывая их – вот выражение «Узнаю старого друга», вот «Наткнулся в темной комнате на вора», вот «Отец смотрит на своего первенца».

Габорну в Палате Обличий довелось видеть маску под названием «Как я представляю себе лик Короля Земли».

Это было лицо победителя, мудрого, великодушного, сильного и безупречного. Лицо, выражавшее любовь ко всем людям, обещавшее спасение и детям, и нищим, и слабоумным.

И направляясь в Каррис на второй день месяца Листопада, Габорн придал своему лицу это выражение.

Он знал, что никогда не сыграет в Большом зале замка Руэ. Никогда не появится на сцене в «Этой железной клетке» в роли сэра Гутфита.

Габорн сожалел об этом. Роль сэра Гутфита ему очень нравилась. То был рыцарь, который, надевая доспехи, почему-то чувствовал себя запертым в клетку. А его оруженосец всячески старался сделать из своего господина храбреца, понукая его вступать в схватки, которые тот мог выиграть наверняка. Бедняга же, пытаясь унять свару меж хозяйкой постоялого двора и девицей легкого поведения, был побит дубинкой и занемог окончательно.

Но на сцену Габорн уже никогда не выйдет.

И по дороге в Каррис он входил в роль Короля Земли. Более замечательной роли не было на свете, а зрителями его должны были стать все жители Карриса.

Но душу его омрачали сомнения и тревоги. Через мертвые земли он ехал как во сне, все время думая об этой девочке, Аверан, о ее странном даре, гадая, куда она может его повести и осмелится ли он пойти за нею.

Очень скоро герольды его начали трубить в золотые трубы, и к тому времени, когда Габорн въехал на холм перед Барренской стеной, добрая половина жителей Кар-риса уже столпилась у городских ворот, на башнях и крепостных стенах.

Приветственные крики их были столь громки, что оглушали и здесь, за полторы мили от города. Вспугнутые вороны, чайки и голуби взлетели с крыш и кружили теперь над башнями.

Ехавшая рядом с Габорном Иом при виде развалин Карриса в испуге открыла рот. Описания очевидцев не могли передать этого ужаса – обвалившиеся стены, огромная дыра, оставленная мировым червем, равнина, усеянная трупами опустошителей с разинутыми в результате сокращения мышц пастями.

Каррис встретил Габорна оглушительными рукоплесканиями. Трубили рога, мужчины, вскидывая кулаки, ликующе кричали. Женщины проливали слезы благодарности, матери поднимали детей над головой, чтобы те увидели короля.

– Вот он, вот Король Земли. Запомни этот миг. Запомни на всю жизнь!

Ведь он был их спасителем. Он вызвал мирового червя и убил горную колдунью. И сам, в одиночку, прогнал орду опустошителей.

И в порыве безрассудства он забыл, кем ему предназначено быть.

Въехав на дамбу, отряд остановился. Оставшиеся после вчерашнего сражения трупы опустошителей от въезда в город уже убрали – оставив один.

На дамбе, в серой пыли, лежала од на-единственная голова с широко раскрытой и подпертой шестом пастью: голова горной колдуньи. Она была страшна невероятно. Иом подивилась размерам колдуньи, поскольку в эту пасть могла без труда въехать телега с сеном. Вдоль челюстей и на затылке виднелись длинные змееподобные щупальца, органы чувств безглазого чудовища. Каждое щупальце было от трех до пяти футов длиной, толщиной с бедро Габорна – чуть ли не в три раза больше, чем у других опустошителей. На серой коже головы светилось множество вытатуированных рун, словно бледные огни, и в свете утреннего солнца сверкали, как хрусталь, кристаллические зубы.

Иом смотрела на этот трофей с благоговейным страхом.

– О таких больших я еще не слышала! Габорн заметил:

– Говорят, бывают и побольше. У городских ворот их поджидал вестник. Он закричал, когда Габорн поравнялся с ним:

– Милорд, новости от Скалбейна. Опустошители выбрались из нор и направляются на юг! Габорн кивнул вестнику и сказал: