Читать книгу - "Дама Тулуза - Елена Хаецкая"

Нарбоннский замок хорошо виден отсюда, с баррикадной верхушки, где Спесивец и его друзья-удальцы в ожидании событий подкрепляют силы хлебом и разбавленным вином. Передают из рук в руки флягу, перешучиваются, переругиваются, пересмеиваются. В ставни нависших рядом домов, озорничая, стучат: вдруг оттуда красивая девушка выглянет.

Оружие – заостренные палки, копья, топоры, пращи, два неплохих арбалета и у Спесивца рыцарский меч.

Передний вал баррикады щетинится десятками кольев, направленных на замок, – как бы в оскале.

Нарбоннский замок. Средоточие могущественного монфорова гнева.

Вот видят Спесивец и остальные: по соседней улице движется процессия во главе с нотаблями. Торжественно колышется знамя, красное с золотым крестом. В задних рядах горожане, из тех, кто поплоше, усиленно тянут шею: разглядеть бы, что там, впереди. Нестройно распевают Veni Creator, выкликают: «Монфор!» и «Тулуза!» – сочетание имен невозможное, несбыточное.

А навстречу шествию, рассыпавшись по пустому полю, отделяющему город от замка, мчится другая толпа. Что-то кричат на бегу, только разобрать невозможно за дальностью.

В головах процессии видят, что у Нарбоннского замка творится неладное. Замедляют шаг, а то и вовсе останавливаются. Сзади топчутся, наседают.

У самых ворот один людской поток встречно сливается с другим. Хвост процессии продолжает завывать на все лады Veni Creator, а в воротах уже водоворотом вьется паника. Нотабли пытаются развернуть назад. С поля все прибывает и прибывает испуганного народа.

– Назад!.. – кричат беглецы. – Монфор!..

Сзади напирают:

– Монфор! Монфор! Тулуза!

– Скорее!.. В город!.. Симон взял заложников!

Над головами шевелится красное полотнище, вспыхивает золотой тулузский крест.

– Назад!.. Назад!.. В город!..

Беглецы втискиваются между нотаблями – белые от страха глаза, тяжелое дыхание.

– Симон! Симон велел убивать всех!

Страх прокатывается по толпе, как судорога по умирающей змее.

– Назад! Назад!

Знамя исчезает. Несколько солдат из свиты Фалькона окружены слепой от ужаса толпой. Солдаты испуганы не меньше. В них летят плевки и угрозы, угрозы и плевки – но это только до первого удара. А после уже не остается от них ничего, что можно было бы похоронить по-христиански.

По телам, растоптанным в кашу, оскальзываясь, толпа несется обратно в город.

Спесивец, стоя на верхушке баррикады, размахивает руками – зазывает:

– Сюда! Сюда!

Многие бегут к нему, под защиту баррикады. Другие, будто одержимые жаждой, растекаются по улицам. Возле епископской резиденции остались еще люди Монфора.

Обманом проникли в город! Нарочно проникли! Убивайте всех! Убить их всех!

Франков гонят, как дичь. Франков всего шестеро – но вооружены; но защищены кольчугой и шлемом; но бьются отчаянно, не разбирая, кто попадает под удар – мужчины или женщины, старики или дети.

Франки погибают один за другим, все шестеро. Их тела волокут к баррикаде.

Спесивец велит снять с убитых оружие и все ценное, раздеть и усадить на баррикаде в непристойных позах. Это исполняется с восторгом. Мертвецам связывают руки, заставляя держаться за уд. Все кругом хохочут и радуются, будто только что одержали величайшую победу.

Еще несколько баррикад преграждают доступы к Дораде и Капитолию. Тулуза пьяна собственным мужеством.

Пусть приходит. Пусть только сунется.

* * *

И сунулся – Гюи, брат Симона, его друг, его цепной кобель. С ним сотня всадников – тяжелая рыцарская конница – и десяток лучников. И еще старший сын Симона – Амори.

От всадника до всадника – большое расстояние. Широко рассеялись по всему полю и потому кажется, будто их очень много. Сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее – разгоняя лошадей, криком грея в себе ярость – конница накатывает на город.

Тулуза ждет, готовая содрогнуться под первым ударом.

Все ближе, ближе…

Ворвались – сразу в нескольких местах. Загремели, заголосили по улицам, не глядя ни вправо, ни влево. На скаку разрубали и кололи все, что шевелится: человека, свинью, собаку – ни перед кем не удерживали руки.

Из окон, с крыш на конников вдруг дождем посыпались камни, обломки черепицы, палки, горшки – что ни попадется. Лошади пугались, шарахались.

Вылетев за поворот, Гюи резко натянул поводья. Первая баррикада едва не насадила его на колья. Обернувшись, Гюи закричал тем, кто шел следом:

– Назад! Бароны, назад!..

С трудом развернулся на узкой улице. Конь упрямился, тряс головой и вдруг заржал, оседая на задние ноги. В его бок, пронзив простую белую попону, вонзилось длинное копье. Гюи успел выдернуть ноги из стремян. Падая, конь придавил его. Гюи страшно закричал. Один из франков, спешенный, уже бежал к нему.

Гюи с трудом высвободил из-под конской туши руку. Солдат выволок симонова брата, и оба они тотчас пали на мостовую, хоронясь от стрел и камней. Не поднимая головы, пятясь, отползли назад и скрылись за углом. Конь, истыканный стрелами, остался громоздиться перед баррикадой.

– Зажгите баррикады! – крикнул Гюи, вскакивая на ноги.

К нему подлетел Амори – светлые волосы, широкое лицо.

– Дядя! У Дорады и дальше, за Капитолием, – там улицы перегорожены.

– Наденьте шлем, – сказал ему Гюи.

Лучники уже срывают с плеча колчаны, вынимают стрелы, загодя обмотанные соломой и тряпками, – все быстро, молча, привычно. Один за другим выскакивают из-за угла, посылают в баррикаду горящие стрелы – и снова скрываются.

Вскоре вся улица затянута дымом. В огне скрываются и туша коня, и мертвые франки, насмешки ради выставленные перед баррикадой, и острые зубы-колья.

Спесивец и его сотоварищи бегут сломя голову прочь и с ними вместе спасаются и жители соседних домов. Пламя, весело треща, растет, поднимается выше, зализывает ставни домов, нависающих справа и слева…

Сопровождаемый пожаром, Гюи отступает на север от Саленских ворот, к собору Сен-Этьен.

– Тулуза! – кричат со всех сторон. Из окон, с крыш. И вместе с этим кличем изливаются на людей Монфора нечистоты, мусор, битые горшки, камни.

– Бокер! Тулуза! Тулуза!

Перед конными бегут, припадая к стенам, лучники. Нависающие над первыми этажами более широкие вторые спасают пеших от града камней, которым горожане осыпают конников.

– Быстрее, бароны! – кричит Гюи де Монфор. – К Сен-Этьену! К Сен-Этьену!

Стремительно повернувшись, Гюи ищет взглядом Амори. Старший сын Симона цел. Вот он наклоняется, подхватывает на коня лучника – у того разбита голова. Слепой от крови, лучник обвисает в седле, тяжко наваливается на Амори.