Читать книгу - "Ренегат. Империя Зла - Александр Шакилов"

Громадины в подрясниках расступились, мощные двери распахнулись, приглашая страждущего и его помощника в храм здравоохранения.

– Спасибо, братья, вам воздастся! – Иван напоследок осенил киборгов крестным знамением, двери закрылись.

Приемный покой поражал своим великолепием. Сплошь расписанный образами и сверкающий позолотой, он мог поспорить роскошью с храмом Председателя-Спасителя. А так как суета у входа четко запечатлелась на пультах слежения, к вновь поступившим уже спешили, гулко грохоча каблуками по полу. Впереди рысил монах-интерн во власянице с подложкой из стекловаты – для пущего умерщвления плоти. Грудь его прикрывал параманд, с которого скалился череп под крестом. Сопровождало монаха без малого отделение обычных милиционеров-персов.

– Что с вами? – бесцветно, чуть ли не зевая, спросил раб божий. – Что случилось?

– Ничего особенного, – опередил Ивана Тарсус. – Мальчик поцарапался. Довольно сильно. Но его батюшка – он, знаете ли, мнительный очень, беспокоится о чадушке… Наказал мне вот сопроводить. – Он подмигнул монаху – мол, вы же понимаете, отказать руководству нельзя, вот и приходится ерундой заниматься, чуть ли не задницу отпрыску подтирать.

– А вот и не царапина! Врет он все! – Жуков-младший решил сыграть обиженного маменькиного сынка, благо среди его знакомых хватало таких, придумывать ужимки не пришлось. – Я на самом деле ранен, у меня же кровь, я умираю!

Монах лениво взмахнул рукой – и милиционеры утопали туда, откуда явились.

– Я провожу вас. – Он столь неспешно зашагал под сводами больницы-храма, что удивительно было, как не заснул вообще на ходу.

Вокруг царили спокойствие и умиротворение, неизменно впечатлявшие Ивана. Было так тихо, что казалось, кроме монаха и парней, во всем здании никого нет.

Иллюзия исчезла без следа, стоило им перебраться из приемного покоя в «деловую» часть больницы, хотя и тут язык не повернулся бы назвать суетой упорядоченное движение людей в рясах и в прочих нарядах. За прозрачными стенами работали у матрикаторов монахи в скафандрах с замкнутой воздушной системой. Туда можно было попасть, лишь миновав систему герметичных шлюзов. Матрикаторы печатают человеческие органы и ткани, и потому в помещениях все должно быть стерильно.

Тут Жуков-младший впервые задумался о том, что разница между мясными и овощными цехами, производящими девяносто процентов всей пищи в Союзе, лишь в том, что в одних клепают свинину, а в других – картофель или, скажем, морковь. Матрикаторы, за которыми круглые сутки посменно трудятся персы, везде одинаковы, в них лишь загружают разный исходный материал и задают программы согласно потребности страны в том или ином продукте. Куриное филе и говяжьи отбивные печатают из сомнительного на вид коктейля стволовых клеток, а в итоге ведь пальчики оближешь, если правильно приготовить. И то, что матрикаторы Поликлиники № 1 печатают куски кожи, хрящи, позвоночные диски, сердца и почки исключительно для лучших людей страны – чтобы те плодотворно трудились ради всеобщего блага, – это неправильно и подло по отношению к остальным гражданам, лишенным возможности жить дольше, потому что элита запрещает пересаживать им нужные органы под предлогом дефицита и сложности технологии.

Как же это мерзко! Неправильно и недостойно!

А ведь еще недавно он мечтал плечом к плечу встать с благородными Героями Революции – и не просто как сын одного из них, но как полноценный и важный член союзного общества. Вот только можно ли назвать благородными тех, кто постоянно лжет согражданам?

Мимо провезли в инвалидной коляске седовласого мужчину. Он гордо задрал подбородок, наслаждаясь уже только тем, что ему позволено здесь быть.

Кстати, а почему пищу производят в матрикаторах, а не выращивают естественным путем? Да, Иван в курсе, что так контролируется качество пищи граждан Союза, которое превыше всего. Но в последнее время он стал критичнее относиться к известным с детства аксиомам. Быть может, естественным путем и вовсе невозможно? Но если так, то почему? Тарсус что-то говорил про радиоактивные пустоши…

Поднялись в лифте на этаж, где под ногами стелилась ковровая дорожка, а стены бледно зеленели. Двери по обе стороны коридора были белыми, с табличками и прямоугольными ЖК-панелями, на которых то и дело возникали надписи.

Вошли без стука туда, где пропечаталось «Свободно».

– Это отец-доктор Серафим, а это больной, историю болезни я уже переслал. – Сказав это, поводырь удалился со скоростью обмена веществ у трупа.

Восьмиконечный наперсный крест на цепи – первое, что привлекло внимание Ивана в докторе Серафиме. Добротный такой крест, червленого золота. Судя по набедреннику, матерчатому прямоугольнику с вышитым крестом в центре, на длинной ленте у бедра справа, врач-священник имел достаточную квалификацию, чтобы работать здесь. Голову его венчал легкий черный клобук. Лицо же отца-доктора было таким гладким, будто кто-то вколол ему слишком много ботокса, не только разгладившего морщины, но и раздувшего все и вся, и теперь нос едва проклевывался сквозь нагромождение щек, а глаза едва открывались, превратившись в щелки.

И щелки эти глядели на Жукова-младшего вовсе не с христианским смирением.

– Родственник Реваза Гриценко? – пророкотал отец Серафим.

В отличие от своего коллеги, говорил он зычно, раскатисто.

Над весьма и весьма просторным кабинетом, в котором принимал врач-священник, потрудился опытный дизайнер. Светло-коричневые тона. В дальнем углу у экрана, имитирующего распахнутое окно в солнечный день, торчат из кадки две пальмы, одна выше, другая раскидистее, и обе, скорее всего, настоящие. Справа – высокий, под потолок, шкаф с непрозрачными дверцами – и то верно, незачем смущать больных видом непонятных и потому пугающих медицинских инструментов. Слева стол, на столе коммуникатор. Возле стола в центре комнаты – кресло вроде гинекологического, но только вроде.

Вот в это обтянутое дерматином кресло Тарсус и усадил Ивана, еще и ноги его на специальные подставки определил. После чего отец-доктор ткнул Тарсуса пальцем в грудь и пророкотал:

– Вам не надо здесь. Подите-ка из кабинета. Там ждите.

«Ждать там» не входило в их планы. Они должны были закрыться в кабинете, вырубить врача, отключить камеры наблюдения, а уж потом… И потому-то Тарсус с места не сдвинулся.

– Я жду. – Отнюдь не тощая лапа отца Серафима коснулась креста, висевшего у него на груди. Только сейчас Иван заметил на распятии небольшую красную кнопку. Очевидно, нажав ее, можно вызвать охрану. – Вы нам мешаете.

Дверь за Тарсусом захлопнулась чуть громче, чем требовалось.

Отец Серафим шагнул к столу – щелкнул замок, управляемый дистанционно, с коммуникатора. Теперь нельзя ни войти в кабинет, ни выйти – без особого на то благоволения доктора.

– Чтобы никто не мешал. Ну-с, чего тут у нас? – Из простеньких зашнурованных поручей с неизменными для священнослужителей крестами-вышивками выглядывали кисти, затянутые в резиновые перчатки. – Раздевайтесь, молодой человек, будем вас лечить.