Читать книгу - "Сильные. Книга 2. Черное сердце - Генри Лайон Олди"

Да, так и есть. Все как в песне дедушки. Отчего же я вижу другое?

* * *

Дышу! Дышу!

Вырвался?

Отпустил. Сам отпустил!

Нет, не сам.

Железный. Грозный. Напал!

На врага напал!

Хороший. Хороший. Очень хороший.

Друг!

Железный друг. Острый друг. Быстрый друг.

Шипы, клинки, когти!

Блестит. Колет. Режет. Сечет.

Спасай, друг. Не меня, друг.

Её спасай!

* * *

— Баранчай!

Который из двух? Орел-двуглавец? Блестящий слуга?

— Баранчай!

Это мы: я-душа за окном, я-боотур в подземелье. Надрываемся, голосим, хрипим из последних сил:

— Баранчай!

— Спасай! Жаворонка спасай!

— Хватай!

— Улетай!

— Беги!

Перо дедушки Сэркена каменеет над плиткой. Орел каменеет, вцепившись в змея, изготовив клювы для удара. Каменеет Баранчай, взмахнув правой рукой: вместо пальцев — пять узких лезвий. Все — камень: Уот, Жаворонок, крыса в щели, туча в небе. Времени нет, время встало, будто вол перед обрывом, а без времени как двигаться? Куда?!

— Что он здесь делает?

— Кто?

Дедушка мудрый, дедушка улыбается. Он прекрасно знает, кто.

— Баранчай!

— А ты что здесь делаешь? — дедушка отпускает перо. Оно висит над плиткой, не падает. Слов нужных нету, оттого и не падает. — Вот и он — то же самое. Явился с хитрым планом, хотел Сарыновым детишкам побег обустроить.

— И как?

— А ты как? Вот и он так же.

— Почему он мне ничего не сказал?

— А ты бы сказал?

— Я? Конечно! Я бы сразу, еще у нас дома...

— Уверен?

— Ага! Вдвоем легче...

— Вдвоем с боотуром?

— Ну да!

— Хитрый план? «Голову оторву! Руки-ноги...»

— Ну да... Ну нет!

— Вот и он — ну нет. Прокрался в одиночку, смотрит: не спасти...

— Так зачем он тогда меня спасает? Второй раз уже...

— А ты его зачем? В колодце?!

— Так я же не железный!

— Ты не железный. Ты березовый. Чурбан ты, Юрюн Уолан!

Дедушка сердится:

— Чурбан! Дубина стоеросовая...

Если я дедушке так не нравлюсь, почему он меня до сих пор воспевает? Воспел бы по-быстрому, уже и похоронили бы. Баранчая приплел, сказитель... Время стоит, а дедушка его тянет. Вот, стянул с места. Пошло время, побежало, понеслось вскачь. Перо дрожит. Баранчай вздрагивает. Орел содрогается. Всех трясет, корежит; меня — больше всех. Всех — от ярости, меня — от подлости. Я и не догадывался, что в одну воздушную душу столько подлости вмещается. Эй, Юрюн-боотур! Слышишь меня, свою салгын-кут? У тебя еще две души осталось, должны услыхать третью. Должны! Мы, подлецы, друг дружку за сто кёсов^[32] услышим. Мы, предатели, чуткие. Юрюн-боотур! Дружище! Ты же понял, что нужно делать?