Читать книгу - "Сотовая бесконечность - Сергей Вольнов"

– Кто такие? – заинтересовался Родион.

– А мутанты хреновы! – смачно сплюнул сквозь звездообразную щель Дед.

Глаза Степана невольно переместились на Последыша, обхватившего ногу папашки клешнями рук.

– Та рази ж сынок мой мутный?! – возмутился Дед, цепко отследивший взгляд. – Нормален человек! И бьётся, межи прочим, из мутными так, шо тебе, мил-друг, й не снилося!

– Кто же они такие?

– Мутняки – то люди, которы из зверьми скрестилися. Чи бабы ихние от зверюг народили, чи то мужики зверских сучек да самиц трахали, та тольки развелося мутных немерено! Е людоволки – злы гады, прожорливы. Е людомедведи. Те самы опасны – человечину полюбляют, жруть людей почём зря. Е й помельче – людопсы, вредны тольки када у стаи сбиваются. Та и то их приручить можна. Ежли не брезгаишь. А вот людокони – их ище кентами звут – так они ваше безвредны, мы с ими не ворожимся. Траву жрут, нас не чипают и мы их тож. Хоч я сам видал, один такой кент запинал людоволка насмерть, када той попытался ребеночка у ево стибрить…

– Вам ещё повезло, Дед, что в вашей местности львы и тигры не водились, – вздохнул Родион.

– Интересно, а если бы тут слоны жили, что бы получилось? – ляпнул Степан.

– Ни хрена б не получилось, – подумав, ответил Дед. – Была тут слониха одна. В зоопарке. Съели её. Когда жрать стало нехрен.

– А что за башня у вас. Дед, на поляне? – вполголоса спросил Степан, которому стало неловко за глупый вопрос.

– Дык то наша крепость. Када мутняки на нас валят, мы туды баб та дитёв закидываим… Сами внизу рубимся.

– Чем рубитесь? Оружие какое у вас? – поинтересовался Родион.

– Та како в нас оружие. Мечи та колья железны. Все наш коваль робит, железа полно по лесу насобирать можна. Ище огонь помогает – людозвери ево си-ильно пугаются.

Последыш, мирно сопевший, вдруг подскочил, насторожился, втянул огромными ноздрями воздух. Мужчины рефлекторно схватились за рукоятки ножей. Дед тоже привстал, повёл остатками ушей, успокоил гостей:

– Усё нормательно, то наши с охоты валят.

Последыш радостно заквакал, обращаясь к Деду, а потом попрыгал в дальний конец поляны.

– Зверя забили! – довольно сказал Дед, «переводя» словеса младшенького сыночка. – На вечер гужбанить буим! Ох, нажрёмси!

Староста, кряхтя, постанывая и пуская ветры, спустился с крыльца и заковылял вслед за сыном.

В центре поселения, на местном подобии майдана пылал огромный костёр, сложенный из целых брёвен. От него накатывал нестерпимый жар, поляна освещалась будь здоров, словно здесь появилось автономное солнце. Над пламенем, на циклопическом вертеле, который попеременно вращали три дюжих хлопца, жарилась гигантская туша. Что это была за зверюга, пришельцам угадать не удалось. Не то постядерный гибрид бизона с грузовиком, не то плод удачного брака между лосихой и комбайном. Над расчищенной площадкой плыл запах палёной шерсти и подгорелого мяса. Блики костра багровыми пятнами ложились на бледные лица женщин, лоснились на мускулистых спинах мужчин, фосфорическими пятнышками блестели в глазах прирученных людопсов, лежавших поодаль.

Дети – многорукие и многоногие, чешуйчатые и мохнатые, одно-, двухголовые и более – с воплями носились по поляне, затевали потасовки за лакомый кусочек… Если не смотреть в их сторону, а слушать только звонкий визг, то можно было подумать, что они ничем не отличаются от своих сверстников в любые другие времена.

Время от времени Дед тыкал жарящуюся тушу железным прутом, дымящийся сок брызгал в костер. Все поселяне с надеждой обращали к старосте голодные взоры, но тот мотал головой – мол, не готова ещё, – и тогда народ продолжал заниматься своими делами. Одни женщины скоблили огромную – чуть ли не в полполяны – шкуру, другие поджаривали на угольях гигантские клубни съедобного растения – гибрида картофеля и тыквы. Мужчины – кто затачивал угрожающего вида оружие, нечто среднее между секирой и мечом, кто просто валялся около костра, наслаждаясь теплом.

Дед, после очередной проверки готовности ужина, подбрёл к гостям, опустился на торчащий из земли белый гладкий камень. К нему подбежала девчонка с огромным пузом. На вид ей можно было дать лет десять, но торчащий живот недвусмысленно сообщал, что она уже беременна. Кожа, матово блестевшая в свете костра, была покрыта чешуёй, пальцы заканчивались длинными когтями, вместо носа две дырки, окруженные пучками шерсти. В остальном же она была почти нормальным человеком: две руки, две ноги, лишь длинный изящный хвост, гибкий, как у змеи, дополнял её облик.

Девочка что-то прошептала Деду на ухо, застенчиво повела глазами в сторону незнакомцев и, взмахнув хвостиком, убежала.

– Хороша, вертихвостка, – доброжелательно пробурчал Дед. – Подружка Последыша. Вишь, дитёнка уж сочинили. Сучка!

– Чего-то я тебя не пойму, Дед, вроде бы по душе она тебе, так чего сучкой обзываешь? – не стерпел Степан, явно позабыв пословицу про чужой монастырь. А может, просто и не знал её?

– Так я разе ж обзываю? – удивился Дед. – Имя у ней тако – Сучка.

– Ну и имечко! – покрутил головой Степан. – Кто ж девчонке так подгадил?

– А нормально имя! – пожал плечами Дед. – Дык, батька й дал, маманя ж родами померла.

Степан хотел что-то сказать про ум отца, наградившего девчонку таким именем, но получив тычок в бок от Родиона, промолчал. Говорить о разуме в обществе, где он является исключением, смысла не имело.

– А ножики у вас тово, нехилы! – Дед вытянул шею, словно черепаха, из углубления между плечами и присматривался к тесаку, который Степан вытащил из ножен. Закалённая суперсталь с трудом справлялась с веткой, из которой парень вознамерился выстрогать себе вилку. Отточенное лезвие снимало тонюсенькие стружки, словно это было не дерево, а железо.

– Хорош ножик, – повторил Дед и причмокнул, – эт дерево ничо з нашего струмента не берёт. Оно даж в огне не горит.

– Хороший! – подтвердил Степан.

Играючи он крутанул нож и точным движением лихо вкинул в ножны. Дрогни рука на миллиметр – и он распорол бы себе ногу от пояса до колена. Родион недовольно сдвинул брови, не одобряя пустую похвальбу.

Дед втянул воздух, тяжело встал, опираясь на клюку, и поковылял к жарящейся туше. Родион, заинтересовавшись, подошёл к белому камню, на котором сидел староста, присмотрелся, хлопнул по нему пару раз ладонью. Ошибиться невозможно: это был обломок унитаза.

Угощение «удалось на славу» – огромный ломоть мяса, сочащийся кровью, сверху обуглившийся, внутри полусырой. Тыквокартошка, испечённая в углях, оказалась немногим лучше, заедать яства полагалось зеленью, в которой угадывались отдалённые потомки лука и чеснока. Надеясь на крепость своих желудков, Родион и Степан отведали всех «блюд», дабы не обидеть хозяев, щедро деливших с ними хлеб-соль.