Читать книгу - "Туманность Ориона - Андрей Ливадный"

Конечно же, нет!..

Стать Фагом — значит умереть.

Окончательно и бесповоротно, без права и надежды на реинкарнацию, ибо внутри Фага оставался жить мозг, но погибала душа.

Знать бы, чьи вы исчадия, кто породил вас, какая лютая злоба пустила гулять по беззащитным просторам?

Нет ответа… Молчит прибой, лениво, равнодушно облизывая пляж, курчавится, тает под лучами солнца утренний туман, ползут прозрачные белесые полосы, оседая капельками утренней росы, но не на траве, а на этой жуткой броне…

Молчит и Он, владыка их душ, и непонятно, не то обещает помощь, не то сам втайне надеется на нее.

Задумавшись, она едва не пропустила момент, когда два десятка Фагов, лениво ползавших по влажному песку пляжа, начали то, ради чего, собственно, и переправились накануне через узкий, разделяющий два континента пролив.

Они выстроились в шеренгу, по два, и двинулись вперед, наступая на тот холм, где среди спутанных зарослей колючего кустарника притаилась наблюдавшая за ними старуха.

* * *

Вадим ровным счетом ничего не понимал в разыгрывающейся на его глазах сцене.

Местное светило взошло над горизонтом полчаса назад. За это время, пользуясь прикрытием тумана, он сменил позицию, перебравшись метров на шестьсот к востоку. Теперь он мог наблюдать за тем участком прибрежной полосы, который привлек такое пристальное внимание старой женщины. Сейчас пляж был скрыт молочно-белой мутью поднимающихся от водной глади пролива испарений, но в стылой тишине туманного утра до напряженного слуха доносились странные звуки: какой-то скрежет, царапанье, шуршание потревоженного песка…

…Через некоторое время зародившийся ветерок постепенно растащил перистые полосы тумана, и глазам Полуэктова открылась странная картина: два десятка темных, практически черных механизмов копошились во влажном песке отлогого пляжа, переползая с места на место и оставляя за собой глубокие цепочки следов.

Рассмотрев их в электронный бинокль, Вадим понял, что механизмы имеют очень мало общего с тем существом, которое преследовало его на борту «Альфы». Их конструкция оказалась совершенно иной, конечности были жесткими, сочлененными шарнирным суставом, механизмы приводов не обвивали их снаружи, а прятались внутри.

Прошло пять минут, затем десять, полчаса…

Наконец минул час с того момента, как он обнаружил присутствие по соседству загадочных механизмов, и за это время никто не вылез изнутри машин, не вышел поразмять ноги или, на худой конец, просто справить нужду. Значит, автоматы были беспилотными…

Наконец, когда туман совершенно растворился в потеплевшем воздухе, в поведении машин обозначилась некоторая разумная система. Они прекратили свое бессмысленное ползание по песку и выстроились попарно, образовав двойную цепь.

Перегруппировавшись таким образом, два десятка насекомоподобных механизмов, похожих на черных, механических ос, медленно, неторопливо, пожирая метр за метром, поползли в сторону ближайшей к ним поросшей кустарником прибрежной возвышенности.

Полуэктов не шелохнулся, продолжая наблюдать.

Первые события развернулись на той границе, где из-под песка начинала пробиваться чахлая трава.

Внимание Вадима привлекло туманное облако, которое было выброшено одной из машин и разлетелось в виде мощной веерной струи. Вещество, под давлением бьющее из распылителя, повисло над почвой, заклубилось, приняв вид нездорового, желто-коричневого сгустка, потом начало медленно оседать вниз.

Когда туман рассеялся, Вадим направил бинокль на обработанный таким образом участок и понял — он только что стал свидетелем полного уничтожения всей органики.

Вместо желто-коричневой мути в воздухе витал какой-то пепел, приподнятый шаловливым утренним ветерком… Всю растительность словно бы слизнуло, оставив лишь голый, припорошенный прахом песок.

Снедаемый недобрыми предчувствиями, Вадим перевел бинокль к возвышенности, на вершине которой пряталась старая женщина.

В фокус прибора попало ее лицо — напряженное, бледное, с искаженными ненавистью чертами. Автоматы уже подобрались к самому подножию скрывавшего ее холма, и старуха привстала, заломив руки в непонятном жесте, словно хотела поправить растрепанные, выбившиеся из-под глубокого капюшона волосы.

В следующий миг воздух перед ней задрожал, подернувшись струящимся маревом, и начал сгущаться, принимая форму призрачного шара размером с футбольный мяч.

Вадим совершенно не ожидал подобного оборота событий. Он непроизвольно вздрогнул, когда старуха вдруг резко толкнула ладонями воздух, отправляя призрачный шар в стремительный полет параллельно склону холма, навстречу машинам.

Спустя несколько секунд внизу сверкнула ослепительная вспышка. Механизмы, неторопливо обходившие холм, не ожидали атаки. Они шарахнулись в стороны, когда беззвучный взрыв взметнул в небо с центнер песка; пронзительно-голубое, холодное пламя на миг озарило их черные тела, затем гулко, протяжно пророкотал гром, словно в подножие возвышенности только что действительно ударила молния…

Неизвестно, что за энергию таил в себе этот шар, но два механизма так и остались лежать по краям остекленевшей воронки!..

Остальные быстро пришли в себя после внезапного нападения. Они рассыпались редкой цепью, безошибочно разворачиваясь в ту сторону, откуда прилетел шар-снаряд.

Вспахивая ступоходами стерилизованный спреем и припорошенный пеплом песок, насекомоподобные машины двинулись в атаку на холм, охватывая его полукольцом.

В следующий миг Вадим краем глаза зафиксировал, как дрогнула, всколыхнулась ветка в притихшей чащобе кустарника. Мгновенно переместив оптику, он успел отчетливо увидеть сгорбленную человеческую фигуру в свободно ниспадающей одежде. Силуэт мелькнул и пропал в зарослях, словно его и не было вовсе.

«Недурно… Грамотно передвигается…»

Дальше развить эту мысль он не смог — к горлу внезапно подкатила дурнота, будто незримая рука заграбастала внутренности и резко сжала их…

Бинокль дернулся в руке Вадима, в глазах помутилось, внутри черепной коробки возник комок неожиданной боли, сердце вдруг ударило медленно и неровно…

Сонм болезненных ощущений возник абсолютно внезапно, безо всякой видимой причины. Рука, на которую он опирался, неожиданно, необъяснимо подломилась, словно тело вдруг налилось свинцом.

Вадим ткнулся лицом в жесткую траву.

Этот удар о землю он запомнил на всю жизнь. Страшная, необъяснимая беспомощность сковала его мускулы, он с трудом приподнял голову, которую изнутри уже разрывала глухая, пульсирующая боль, и увидел, что машины стоят на месте, а холм перед ними медленно, неуклонно проседает, словно почва, песок, дерн — все превратилось в вязкую субстанцию и теперь медленно растекалось, стремясь расплющиться.

На лбу Вадима выступили мелкие бисеринки пота — удерживать голову в определенном положении стоило ему неимоверных усилии, и неизвестно, чем бы кончилось это страшное состояние, если бы сила, воздействующая на окрестности, не пошла вдруг на убыль…