Читать книгу - "Магия в крови - Илья Новак"

Он догола раздел свою жертву, уложил на спину посреди дощатого треугольника, раздвинул руки. Глаза Хлои оставались закрыты, из ссадины на лбу текла кровь. Делать все надо было очень быстро, женщина могла в любое мгновение очнуться, да и в паласе неизвестно что происходит.

В тусклом свете буквы из книги Песко Цветника стали едва различимы. Усевшись рядом с телом, Жиото проглядел длинное путаное разъяснение. В самом конце Цветник сообщал, что «сам подобное никогда не совершал, рецепт же сей, равно как и описание ритуала, прочел в старинном фолианте из архива отца, каковой фолиант ныне потерян, ибо вместе с прочим его забрали судебные стражи, пришедшие изымать имущество покойного за долги». Дук достал из котомки нужные емкости, метнулся к краю площадки, оторвал длинную доску. Трехгранным клинком строгать было неудобно, но он, яростно орудуя посохом, быстро отделил несколько острых щепок, затем некоторое время скоблил дерево, пока на полу не образовалась горка древесной трухи. Раскупорил одну бутылочку, сунул в нее самую длинную щепку и зеленой пенкой, оставшейся на конце, нарисовал на животе Хлои круг, в нем — треугольник, а в треугольнике — глаз, все это так, чтобы пупок пришелся на место зрачка.

Женщина тихо застонала и шевельнула рукой. Дук схватил посох, с размаху ударил ее тупым концом в висок. Только бы не убить! В книге сказано, что для ритуала необходим живой человек, желательно в ясном сознании и добром здравии. Конечно, он станет сопротивляться, — потому жертву следует обездвижить, приковав за руки, ноги и шею к широкому столу, но у Дука не было ни времени, ни возможности проделывать все это.

Хлоя затихла. Кончиком клинка он сделал семь надрезов — на ее запястьях, плечах, над коленями и на животе под «глазом». Взял щепки.

Темнело быстро, дневной свет истлевал, чердак затянула патина густых теней. Семь щепок торчали из разрезов в коже, от них стекали струйки крови.

Жиото схватил другую бутылку, наклонил и медленно повел рукой от шеи к животу, оставляя линию капель. Каждый раз, когда жидкость попадала на кожу, раздавалось еле слышное шипение, поднимался дымок, а затем это место начинало светиться блеклым синеватым цветом. По мере того как рука Дука двигалась, Хлоя дышала все громче, полные груди вздымались — и когда последняя капля попала в центр нарисованного глаза, она выгнулась, что-то хрипло вскрикнула, словно охваченная любовной страстью. Широко раздвинула согнутые ноги и тут же резко свела их вместе, стукнув коленями друг о друга. Приподнялась. Жиото уже был наготове: взяв заранее открытую банку, ухватил жертву за голову и прижал затылок к своим коленям. Подсунув ладонь под мягкий округлый подбородок, вдавил скрюченные пальцы между челюстями, разжал их и вылил в приоткрывшийся рот всю горную манну, что была в банке. Порыв ветра сыпанул в окно снегом, мокрые крупные снежинки опустились на обнаженное тело и пол вокруг. Хлоя дернулась и затихла. Отшвырнув пустую банку, Дук привстал. Затылок женщины ударился о пол.

В воцарившейся тишине лишь шелестел, падая сквозь прорехи, снег. Хлоя вдруг закричала, глаза ее распахнулись — в них были разом мука и наслаждение, ужас и безумное, нечеловеческое счастье — и тут кончики семи вонзенных в кожу щепок засветились зелеными огоньками. По всему телу проступил пот, бисеринки его мерцали крошечными тусклыми огоньками. В темноте Дук повел ладонью вдоль пола, нашел горку древесной трухи, сгреб ее и взмахнул руками, обсыпав лежащее тело. Труха зашипела, зеленые огоньки почти погасли и разгорелись вновь, начали беспорядочно двигаться, словно муравьи, — все быстрее и быстрее, сталкиваясь, сливаясь в обширные пятна и разбегаясь. На животе они образовали светящийся зеленым круг, в нем треугольник, а в нем — глаз. Зрачок горел густым изумрудным светом. Семь щепок качались из стороны в сторону, от разрезов под кожей разбегалось что-то тонкое и извивающееся, будто стремительно разрастались древесные корешки, — кожа ходила мелкими волнами.

Ветер посвистывал над башней, задувал внутрь; снег сыпался за шиворот Дука, но ему было жарко. Отерев дрожащей рукой пот со лба, он нашел кувшинчик с «травяной кровью», откупорил и поднес ко рту. Ритуал завершен, осталось дождаться результата, который должен вот-вот проявиться. Прикрыв глаза, Жиото хлебнул. Он еще успел услышать звук, донесшийся от Хлои, — подобное не мог издать человек, это напоминало хруст и поскрипывание древесных ветвей, шелест листьев на сильном ветру, — а затем...

Видение было ужасающим. Дук, никогда не отличавшийся живым воображением — скорее полным отсутствием всякого воображения, — заорал, мотая головой. Он снова был в башне, сидел, поджав ноги, и вокруг падал снег. Но яркая, жгучая картина того, что он видел мгновение назад, все еще стояла перед глазами, медленно тая, растворяясь во тьме башни. И он не просто видел — он находился там!

Дук провел ладонями по волосам, вытряхивая сухой колючий песок, тот, что заполнял третий мир, в который его отправила «травяная кровь». Каждое следующее пространство Жиото видел все отчетливее, погружался в него все глубже. Он отряхнул плечи, с мучительным усилием воли пытаясь вернуть сознание к происходящему в башне, изгнать из памяти ярко-желтую пустыню и жутких существ, медленно выползающих из песка...

Подхватив посох, он вскочил и попятился. Испускающее тусклое болотное свечение тело на полу двигалось, меняя очертания. Вот рука, похожая теперь на толстое бревно с проросшими на одном конце кривыми пальцами-сучьями, шевельнулась. Вот ноги, хрустя, согнулись, ступни уперлись в пол, шевелясь и поскрипывая. Конечности покрывала зеленая корка в бугорках и трещинах, напоминающая замшелую кору. Тело росло, набухало, кора потрескивала, растягивалась, иногда лопалась, выплескивая вялые фонтанчики пенистой субстанции. Светящиеся тонкие линии, составляющие круг и треугольник, исчезли, затерялись в изгибах трещин, но глаз с изумрудным зрачком ясно проступал на животе.

Дук переложил содержимое котомки в мешок, повесил его на грудь, прицепил к поясу кольцо с ключами и ступил на бревно. Сделав несколько шагов, оглянулся. Белесые полотнища проявились сквозь окружающее, мутное свечение клубилось под крышей башни. Он увидел, как пальцы на ногах мракобестии удлиняются, извиваясь, концы их впиваются в доски, пробуравливают их, будто корни, прорастающие сквозь землю, как разрастается, меняя очертания, тело. Жиото спрыгнул с бревна, повис, ухватившись руками, качнулся и перелетел на верхний клин.

Тот сломался. Дук полетел вниз, попытался вцепиться за следующий клин, не смог и рухнул на остов лестницы. Доски проломились, и он оказался лежащим среди обломков. В обычной ситуации подобное падение оглушило бы его. Сейчас Дук ощущал прикосновения деревянных обломков к своей коже, то, как ударился спиной, как острый скол доски вонзился в ляжку, — но боли не было. Он скатился на пол, вскочил. Вверху затрещал пол, хрустнули бревна. Жиото бросился вниз по каменной лестнице.