Читать книгу - "Секретный проект - Комбат Найтов"

В госпитале провалялся ещё две недели, потом упросил врачей выписать домой. Дело против меня и Смушкевича закрыли. Группа, посланная Судоплатовым, нашла то, что осталось от самолёта. Всё было размётано взрывами. Японцы интереса к обломкам не проявляли. Нашли И-97 того самурая и его труп, точнее, то, что не успели растащить волки. Группы крови совпали. На парад мы не получили в этом году приглашения, но 8 ноября мне, в числе большой группы военных, в Кремле вручили ту самую Золотую Звезду. После вручения ко мне подошёл порученец и сказал, что меня приглашает Сталин.

Вошёл, доложился. Сталин был один в кабинете, он встал и подошёл ко мне.

— Дай-ка на тебя посмотреть! Заглянул костлявой в лицо? Мы тебя уже похоронили было! Смотри-ка! Седина! То, зачем летал, удалось? Проходи, рассказывай! — и показал мне на диванчик у стенки. Сам сел рядом.

— Да, товарищ Сталин! Всё, что планировали сделать, сделали. У эскадрильи, по результатам на 14 часов 15 сентября, был самый высокий результат по сбитым, и ни одной потери. Я, вот, статистику подпортил, но ещё пять машин в коробочку положил.

После нашего приезда, ситуация в воздухе решительно изменилась в нашу пользу. Смушкевич почти сразу перенёс свой КП к нам, и активно использовал РЛС для управления.

Но, товарищ Сталин, есть очень серьёзные недостатки в подготовке, особенно у лётчиков из отдалённых гарнизонов, проблемы со скрытностью размещения авиации: самолёты не камуфлированы, выстраиваются по линейке, как в мирное время, а боевой устав не предусматривает другого порядка. Наш полк был рассредоточен, и все самолёты были покрашены матовой краской. Ударов по нашему аэродрому не было, а вот соседи наши подвергались и бомбёжке, и штурмовке. И ударам камикадзе. Были столкновения в воздухе из-за построения по-уставному: звено – три машины.

Сталин внимательно слушал и делал пометки у себя в блокноте.

— Как вы оцениваете противника?

— Средний японский пилот подготовлен лучше среднего нашего лётчика. Но с нашими асами, они сравниться не могут, видимо из-за физиологических особенностей. И машины у них послабее. И-16-27 и -28 превосходят И-97, особенно 28-е. Хорошо проявили себя ракеты. Вооружение японцев с нашим не сравнить.

— То есть, Андрей Дмитриевич, высокие потери первой половины войны, это результат нашей неорганизованности и слабой боевой выучки. Я правильно вас понимаю?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Спасибо, товарищ Андреев! Мне кажется, что вы переросли должность командира эскадрильи. А как вы оцениваете И-185?

— Большинство моих сбитых – 9 из 16-ти, сбиты на нём. Этот самолёт превосходит все истребители мира. Но высотность двигателя недостаточна. Ждём М-71ФН-К.

— Сейчас готовится большая делегация в Германию, как вы отнесётесь к тому, что вас включат в эту группу?

— Товарищ Сталин! Я ещё несколько месяцев не смогу летать! Как лётчику, мне бы было очень интересно, а вот как начальник комиссии по радиофикации, я ничего нового для себя не увижу. Я почти полгода не был дома. Маргарита Николаевна меня просто не отпустит.

— Передайте ей мои поздравления в связи с вашим возращением!

— Она здесь, в соседнем корпусе, наверное, волнуется, куда я делся.

— Да, пойдёмте в зал, поздравим наших командиров и красноармейцев.

От КБ в Германию поехал сам Николай Николаевич, а от НИИ ВВС – Супрун и Чкалов. Мы же, вчетвером, поехали в Ялту в санаторий ВВС, где пробыли до середины декабря.

Там произошла ещё одна встреча, которая впоследствии сыграла большую роль в моей судьбе. Вечером Рита кормила Митю, а я вышел прогулять Тлетля. Уже горели фонари, но было тепло и безветренно. Тлетль носился по дорожке, вынюхивая что-то, интересное только ему, подбежал к скамейке, где сидел полноватый отдыхающий. Послышался вопрос: "А что это за порода?" Я подошёл поближе и узнал в сидящем человеке комкора Жукова.

— Здравия желаю, товарищ комкор! Это шолоуитцкуинтле, мне его подарил в Мексике Диего Ривера. Национальная гордость Мексики.

— Я вас где-то видел!

— На Халхин-Голе, я показывал вам и маршалу Чойбалсану новый "И-185".

— Да-да, вы из полка Коккинаки!

— Так точно! Командир первой эскадрильи майор Андреев.

— Постойте! Вы же погибли! Я же подписывал представление на вас, посмертно!

— Как видите, товарищ комкор, слухи о моей смерти несколько преувеличены. Лечусь! — и я показал ему теннисный мячик, с которым не расстаюсь, как только выписался из госпиталя.

— А потом куда?

— Я возглавляю комиссию при НКО по радиофикации ВВС.

— А, так вы и есть тот Андреев, из-за которого всё авиационное начальство перегрызлось!

— Не знаю, наверное, тот.

— Присаживайтесь, майор! — я сел, а Тлюша забрался мне на руки. — Хочу отметить, что с прибытием вашего полка, порядка в ВВС стало много больше! Причём удары он наносил упреждающие и, практически, сорвал воздушную разведку противника.