Читать книгу - "Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц"

— Возможно, твоя Кельпи принадлежит к очень древним созданиям. Может, она устала от долгой жизни и удалилась на Сонное озеро в поисках тишины. Но не знаю, насколько это правдиво в отношении водных демонов, которые мыслят иначе, — нахмурился Филипп.

— Но как можно устать от долгой жизни? — искренне удивился Уильям. — Ведь вокруг столько интересного, и тысячи лет не хватит, чтобы обойти… Наверное.

— Все везде одинаковое. Суть одна, а отличается лишь внешний вид: пейзажи, одежда, характеры и культура. Но за 200 лет и это приедается, и все кажется уже старым и знакомым. Чтобы удивиться, нужно постараться.

Уильям тоже нахмурился, задумался. Он оглядел темные ночные болота, что освещались лишь странными огоньками, посмотрел на небо с россыпью звезд и покачал головой.

— А если это все приедается, зачем тогда вообще долго жить?

— Хороший вопрос. Обычно Старейшины находят себе какое-нибудь дело. Как ты мог заметить из моих рассказов, многие Старые вампиры — это графы, бароны, герцоги, в общем, при власти. Это не прихоть, а опора, ответственность, что держит нас в этом мире. Ну а те, кто не хочет контактировать с миром и нелюдим, — Филипп вздохнул, — как, например, Марко — такие уходят в глушь, селятся в пещерах и впадают в забытье на столетия, время от времени просыпаясь от дикого голода и уничтожая ближайшие деревни за раз. Потом снова засыпают. Либо отдают свой дар кому-нибудь другому.

— А Гиффард? Он не правил, но и не сидел в пещерах.

— Гиффард фон де Аверин — это исключение из правил. Он… — Граф вспомнил своего старого друга и замолчал на мгновение. — Он был очень образованным, интересным и умным созданием с невообразимой харизмой и обаянием.

Филипп остановил свою речь и, посмотрев на сияющие звезды, грустно улыбнулся, чуть прищурившись.

— Но и его не обошли стороной усталость и чувство одиночества. В последнее время он часто жаловался, что больше не видит смысла существования. Гиффард даже совершил путешествие, или, как он это называл, паломничество к жизни, на Юг. Побродил несколько лет в этих опасных землях, где нет снега, и вернулся. И сообщил, что там — все тоже самое. И нет смысла ему больше цепляться за жизнь, которая ему опостылела.

Йева грустно вздохнула, подтянув колени к подбородку. В ее памяти мелькнули картины вырезанных деревянных игрушек, что дарил ей старина Гиффард, улыбки и забота этого причудливого Старейшины. А теперь она смотрела на такого же, в чем-то необычного, молодого вампира, которого должна будет осушить после вынесения приговора.

— А как же тогда живут самые древние Старейшины? Вы говорили, что некоторым по полторы тысячи лет, — прошептал Уильям.

Тем временем солры поужинали и устроились на сон в кругу костров. По сравнению с равнинами, здесь, южнее, было теплее, и воины уже не дрожали под льняниками по ночам. Понимая, что скоро придется прервать разговор, Филипп заговорил быстро, но тихо:

— Самые древние — они уникальны в своем роде. У них большая жизненная сила, сильный характер и цель. Поэтому их авторитет непоколебим и они пользуются уважением в мире вампиров, Уильям.

В лагере наступала тишина, люди умолкали и погружались в сон. Уже позевывающая Йева тоже клевала носом и осоловело слушала отца, укутавшись в одеяло. Леонардо с Эметтой уже давно спали в обнимку, в стороне от других.

— Нам пора заканчивать. — Филипп взял в руку книгу, отложенную на время разговора.

— Тогда всем доброй ночи. — С этими словами Уильям лег на бок и отвернулся в сторону главного костра, прикрыв глаза.

— Доброй ночи, Уилл, — тихо прошептала Йева.

Укутавшись в одеяло, она смотрела на Уильяма. Тот лежал спиной, отвернувшись, но Йева знала, что он думал о словах графа, Йефасе, Старейшинах и Гиффарде. Он выглядел настолько спокойным, безмятежным и, возможно, счастливым, что её сердце учащенно заколотилось.

Йева вытерла рукавом шерстяного платья покрасневшие глаза и неожиданно встретилась взглядом с отцом. Тот из-под нахмуренных густых бровей как-то достаточно встревоженно взглянул то на свою дочь, то на Уильяма. Наконец, граф сделал глубокий вздох и, сложив руки под подбородком, сочувствующе и печально посмотрел на дочь, пожал плечами. Та, всхлипнув, отвела свои зеленые глаза, отвернулась. Она долго смотрела вдаль, успокаивая сердце, пока не погрузилась в беспокойный сон.

В лагере воцарился покой, лишь двое дозорных время от времени подбрасывали дерево в огонь, чтобы все костры горели. Где-то вдалеке раздавались всплески в болоте, но никто и ничто не приближалось к отряду. Маленькие болотные чертята прятались в траве, изредка болтали друг с другом тихим повизгиванием.

Филипп перелистывал страницы книги, не вникая в суть написанного. Он наблюдал за мирно дремлющим Уильямом, за Йевой, что пребывала в тревожном сне, за Леонардо, который уснув морщился и периодически нащупывал Эметту, дабы убедиться, что она рядом и никуда не пропала.

Легкий южный ветерок трепал края одеял и волосы путников.

Двое дозорных зевнули и неожиданно улеглись на льняники. Продолжая также безостановочно зевать, солры сложили мечи на землю и провалились в глубокий сон. Уже хотевший прикрикнуть на воинов Филипп услышал тихие шаги. Кто-то едва слышно брел по жухлой траве и мягким мхам.

Один из пограничных костров осветил невысокую фигурку девушки, облаченную в серое грубое платьишко по икры. Она шла к костру, в красивых сандаликах с ленточками, с длинными и черными как смоль волосами ниже пояса. Граф замер, понимая, что в данной ситуации он ничего не сделает демонице. Подойдя к огню, Вериатель не остановилась — она ступила в пламя, высота которого достигала груди, прошла по углям, вышла невредимой и двинулась в сторону Уильяма. Вода продолжала капать с волос демоницы и платья, а маленькие ножки хлюпали словно по лужам. Кельпи кинула взгляд в сторону окаменевшего Старейшины, посмотрела на него, как на пустое место, и подошла к спящему Тарантону, наклонилась к жеребцу и погладила его по красивой морде. Затем Кельпи развернулась и медленно побрела назад, к краю лагеря.

Филипп облегченно выдохнул, понимая, что Вериатель пришла лишь за тем, чтобы исправить свою шалость с конем. Но когда до ушей демоницы донесся вздох графа, она вдруг замерла. Ее голова резко и неестественно повернулась в сторону вампира, а голубые пустые глаза как-то не по-человечески и отрешенно посмотрели на графа, отчего тот побледнел и покрылся испариной. Сейчас эта хрупкая особа напугала Филиппа в разы больше, чем Ехидна в реке.

Вериатель улыбнулась, но в улыбке не было ничего человеческого. Она стояла с этой демонической улыбкой на лице, без единого движения, без единого вздоха, и смотрела на графа. И вдруг расхохоталась, ядовито и злобно, словно узрев в облике Филиппа изъян, а затем медленным шагом прошла через костер по направлению к кромке воды и пропала.

Наступило утро.

— Ооо, Тарантон! — радостно завопил сэр Рэй, когда конь утром сам подошел к нему и поластился теплыми губами. — Да ты же мой любимый, мой дивный конь! Как я по тебе скучал, чертяка!