Читать книгу - "Редкий экземпляр: собственность империи - Иванна Морозова"

Не зная, что говорить, я пожала плечами:

— Я же говорила: у меня отличный обмен веществ. Если можно, вправьте кость, и я пойду.

— Куда? — почему-то шепотом спросила доктор.

— Мне нужно… это сложно объяснить. Просто сделайте, как я прошу. Лекарства не нужны.

Боже, надеюсь, у нее железные нервы, и она все еще помнит о пресловутой клятве Гиппократа, которая предписывает помогать больным в любых ситуациях. Иначе меня ждет истерика или, того хуже, например, она может просто сдать меня полиции. А те, в свою очередь, переправят прямиком хозяевам компании. В этом я не сомневаюсь. Кстати, если Гринер погиб, кто будет вместо него? Сто процентов, уже очередь выстроилась, и я могу стать для них чем-то вроде наградного приза.

— Ты… я… В смысле, как… — врач все еще не могла прийти в себя.

— Пожалуйста, успокойтесь и послушайте, — кажется, мы поменялись местами. — Дышите глубже. Все хорошо, я обычный человек, просто…просто с некоторыми особенностями. Слышали про детей индиго? — едва заметный кивок, — вот, я типа их, только чуть другая… Пожалуйста, — может, стоит воззвать к профессионализму? — боль я испытываю самую обычную, сейчас она довольно сильная. Вы не могли бы вправить мне кость? Обещаю, она срастется быстро.

Ошалелый взгляд женщины не сулил ничего хорошего, но надо отдать ей должное, она отлепилась от стены и подошла ближе.

— Буду благодарна за помощь, — добавила максимально спокойно и доброжелательно, хотя ощущения действительно были не из приятных.

Женщина все еще тряслась, но смогла взять себя в руки и приступила к прямым обязанностям. Но смотрела при этом с опаской, наверное, ожидала от меня какого-нибудь финта вроде выросших клыков в десять сантиметров или чего-то подобного.

Тем не менее, кость с хрустом вернулась на место, и спустя несколько минут я почувствовала себя намного лучше и даже улыбнулась.

— Спасибо, — от души поблагодарила храбрую докторицу, теперь нужно заставить ее развязать меня. — А теперь, пожалуйста, снимите веревки, мне не следует находиться тут слишком долго.

— А?

— Веревки, — указала я на стягивающие запястья жгуты.

— Но…

— Очень вас прошу!

Психолог из меня никакой, судя по всему. Издав непонятный звук, женщина отшатнулась и вылетела из палаты, так и не выполнив мою просьбу.

И что теперь делать?

Подождав еще четверть часа и решив, что кость срослась достаточно, я резко дернула, потом еще раз, и разорвала путы. Вероятно, сотвори такое при ней, довела бы тетку до нервного срыва.

Надо найти Арсена, забрать его и выдвигаться…куда он сказал? К стене? Не туда ли, где мы прятались сразу после побега из квартиры Марата?

Усевшись на кушетку, я, как могла, стерла кровь с руки и шеи, оглянулась в поисках халата или чего-то наподобие, так будет проще уходить, но внутрь вошли сразу двое: та же врач и мужчина в форме. Полиция?! Черт!

— Добрый день, меня зовут Леонид Серов, я лейтенант внутренней службы… — начал он, но осекся. — Вы же говорили, что она лежит на кушетке?

— Да… — закивала доктор.

— Хм, уверены?

— Да!

— Ладно, не стоит так кричать, разберемся.

Я же во время их короткого диалога готовилась к побегу. Это не сложно, если включить ускорение, но в соседней палате Арсен, не хочу оставлять его здесь, чтобы попал прямо в руки ублюдков «Ариадны», которые, не сомневаюсь, станут следующими нашими гостями.

— Девушка, вы можете назвать свое имя? — улыбка полицейского была вполне безобидной, даже доброй, но расслабляться рано.

— Конечно. Вероника.

— Отлично, а сколько вам лет?

— У нее не считывается чип, — свистящим шепотом пожаловалась врачиха.

Ябеда!

— Мне двадцать пять лет, я родилась в Петербурге в тысяча девятьсот…

— Что, простите? — озадачился офицер.

— Может, вызвать психиатра? — тут же предложила доктор.

Она мне нравится все меньше!

— Нет необходимости. Я менталист, — молодое симпатичное лицо мужчины неуловимо изменилось, теперь передо мной стоял суровый правоохранитель, готовый на любые действия.

— Вы предлагаете покопаться у меня в голове? — уточнила осторожно.

— Не предлагаю, — жесткая усмешка. — У вас нет выбора.

Знал бы ты, что такое, когда его действительно нет. Не мой случай. Но, разумеется, отвечать подобным образом было бы не слишком умно с моей стороны.

Он подошел ближе, чеканил шаг, как на плацу, скорее всего, доказывал мне, что настроен серьезно, и предпринимать попытки избежать это нет возможности.

— Не стоит беспокоиться, — уже более мягко сказал он, встав напротив. — Просто думайте.

— О чем?

— О чем угодно. Как вас по-настоящему зовут. Где вы живете. Почему произошла катастрофа.

— А вы что будете делать?

— Мне нужно дотронуться до вас, я положу пальцы вот сюда, — прохладное прикосновение на левом виске, — и сюда, — и правом. — Можете закрыть глаза, если вам так проще. Видите, — он повернулся к замершей у входа женщине. — Все хорошо, можете идти.

— Но…

— Пусть останется! — брякнула я, потому что показалось, что он может без свидетелей сделать со мной, что угодно.

— Зачем?

— Мне…мне так спокойнее. Пожалуйста, — я почти умоляюще посмотрела на нее, и та, к моему удивлению, кивнула.

— Хорошо. Начнем?

— Уже?

Вместо ответа он застыл, дыхание стало ровнее и глубже, а глаза будто наполнились туманом. Поволока густела, и зрачки уже не различить. Что ему показать? Мое прошлое не для слабонервных…

Внезапно я расслабилась. Не знаю, насколько безрассудно поступаю, скорее всего, достаточно. Но, с другой стороны, я же выполняю законные требования сотрудника ведомства, так ведь? Черт с тобой, смотри!

Прикрыв глаза, мысленно вернулась в детство. Любимые старинные улицы города на Неве, родители и младший брат, вечерние посиделки, встреча нового две тысячи седьмого года, разведение мостов и салют, которые папа пускал каждый праздник, а мама злилась и переживала, что залп попадет не туда.

Гибель семьи, боль, страх и непонимание. Тогда казалось, мир перестал существовать, жить незачем. Долгая депрессия, потом апатия, потом, словно по крупицам, восстановление…нет, не прежнего существования, а некой пародии.

Приличная работа, мужчина, который мог бы стать моим мужем.

Приговор усатого доктора, с сожалением взирающего на молодую пациентку, которой из-за диагноза осталось совсем немного. Его предложение вступить в медицинский проект, эксперимент…