Читать книгу - "Истинная для Ворона - Мирослава Адьяр"

Просила бы она за меня? Вспомнила бы обо мне, не вернись я с поля боя?

Мрачные мысли быстро выветриваются, когда я слышу ее смех, а из Ши, как из сундучка с сокровищами, сыплются истории о доме: о прислуге, о дозорах, о праздниках изобилия, о храме Саджи, садах Севера, о весеннем цветении, зимних метелях, бесконечных лесах.

О том времени, когда она только училась держать клинок в руках, как иногда плакала от бессилия, как снова и снова доказывала свои способности и как Север устроил ей праздник в день рождения. Настоящий, самый лучший. Первый за столько прожитых лет.

— Пусть ты родишься сегодня заново, — говорит Ши, заливаясь румянцем от выпитого вина.

Прекрасная. До одури безупречная.

Я не произношу ни слова. Впитываю, втягиваю всю ее, пропитываюсь ее запахом, сохраняю в памяти крупицы воспоминаний.

Она открывает мне и страхи. И ужасы бесконечной войны, противостояния людей со всеми, кто был на них не похож. Говорит о набегах камкери, о матери, не выдержавшей гнета.

— Она предпочла уйти. Добровольно, — Ши ведет плечом и делает новый глоток. — Мне было десять. И если с ней было тяжело, то без нее — совсем невыносимо.

Украдкой смахивает слезы, закусывает губу. Плачет тихо, без единого всхлипа, а я стираю пальцами слезы с ее щек и не обращаю внимания на взгляды окружающих.

Иногда выплакаться — лучшее из лекарств.

Когда мы выходим из «Голубятни» — уже глубокая ночь. Ши хоть и пытается держаться уверенно, но все равно опирается на протянутую руку, потому что собственное тело подводит.

Она напевает какую-то детскую песенку всю дорогу до гостиницы, даже в вагоне монорельса. А возле стойки регистрации останавливается и смотрит на меня как-то странно, будто впервые видит. В расширенных зрачках — огонь и мрак, просто сумасшедшая смесь.

— Мне с Эльзой нужно поговорить, — отводит взгляд и нервно теребит рукав рубашки. — Не жди, я до комнаты сама дойду.

— Уверена?

Она подходит вплотную, становится на цыпочки и касается губами моей щеки.

Меня натурально потряхивает от жажды сжать Ши в объятьях и утащить к себе, запереться, отключить связь и не выпускать из койки несколько дней. Желание настолько сильное, что приходится сжать руки в кулаки и не дышать, пока она так близко.

— Уверена. Все будет хорошо.

Будто себя пытается убедить.

Отступаю назад, отворачиваюсь, позволяю ей ускользнуть, испариться, и уношу с собой только аромат шалфея.

***

Упираюсь лбом в стенку душевой кабинки — не замечаю ни холодной воды, ни настырных капель, то и дело попадающих в глаза. Хочу успокоиться, вытряхнуть из себя дикий огонь, пустивший глубокие корни в тело.

Возбужден настолько, что хоть гвозди заколачивай. Стоит только прикрыть глаза — как перед глазами ее лицо, улыбка, каждый изгиб. У меня прекрасная фантазия, я знаю, какая она под всеми этими тряпками.

Каждое прикосновение — мука. Нестерпимая, убийственная, яростная. Сорваться бы с места, пойти в комнату Ши и смять все барьеры.

Ты должен быть терпелив. Нежен! Разве не об этом тебе Бардо говорил?

Сигнал вызова прорезает загустевший воздух, вышибает меня из размышлений. Тянусь к полотенцу и оборачиваю вокруг бедер, кляну всех на свете за то, что шляются по коридорам ночами, и уже готов навалять незваному гостю, когда рука касается панели замка.

Первое, что вижу, — распущенные медные кудри и грозовые глаза.

Ши делает всего один шаг вперед — плавный, тягучий, как в танце, название которого я давно забыл. И, пока я не успеваю сказать ни слова, обвивает меня руками.

Умоляет взглядом, приоткрывает влажные губы и тянется… тянется ко мне…

Остатки здравого смысла гаснут с первым же жарким касанием, а мир тонет, захлебывается в мутно-алой пелене. Ши осыпает мое лицо невесомыми поцелуями, шепчет так тихо, что приходится прислушаться:

— Не отталкивай… — простая просьба, но она выкручивает мне мускулы, рвет самоконтроль и разбрасывает его ошметки по углам.

Крыша уже не просто едет — она несется с грохотом навстречу пропасти, — а я сминаю тонкое тело, впечатываю в грудь и ловлю тихий сладкий стон. Набрасываюсь на приоткрытый рот и прикусываю нижнюю губу до солоноватой горечи.

Дурею от невозможного запаха, подхватываю Ши под бедра и позволяю обвить себя ногами.

Тонкие пальчики скользят по моей шее, по изгибу плеч и дальше, по спине, ногти впиваются в кожу, разгоняя по венам густую раскаленную кровь.

Ши отчаянно раздаривает ласку, прижимается теснее и даже не вскрикивает, когда я рву ее рубашку и остервенело стаскиваю ткань, обнажая грудь. Залипаю, не могу отвести взгляд от аккуратных полукружий, упрятанных в плен ажурного белья.

Смотрю в серые глаза и с наслаждением провожу языком по напрягшемуся соску. Прямо так, через преграду. Прихватываю вершинку зубами, сдавливаю до слабого всхлипа и тихо рычу, когда дрожащие пальцы вплетаются мне в волосы и тянут ближе, предлагают взять больше.

Я возьму все, Колючка. Все, что захочешь.

Бросаю ее на постель, тону в помутневшем взгляде.

Меня уже не спасти — я безудержно пьян, разбит и уничтожен.

Нас не вытащить из этой раскаленной бездны.

Стаскиваю с Ши штаны в два рывка, а через секунду к тряпкам присоединяется и белье.

Девчонка тянет руки, но я не позволяю себя обнять. Рывком переворачиваю ее на живот и покрываю дрожащую спину рваными голодными поцелуями. Не оставляю без внимания ни единого кусочка смуглой кожи, касаюсь языком шрамов, а Ши будто током прошибает, и крупная дрожь катится по телу восхитительной волной. Прикусываю плечи, почти впиваюсь зубами в загривок, не могу устоять, втягиваю носом сладость ее тела, хочу все. Немедленно!

Рывок. Мы лицом к лицу.

С искусанных губ срываются судорожные вздохи, на лбу поблескивают капли испарины.

Она совершенна сейчас. Идеальна.

— Герант… я…

Запечатываю слова новым поцелуем, выпиваю тихие стоны и скольжу руками по разведенным бедрам, к горячей сердцевине — влажной, готовой принять меня.

Первое движение — настоящий полет в бушующую бездну с высокой скалы. Не могу сдержать стон, зажмуриваюсь, потому что в ней невыносимо хорошо. Тесно, обжигающе-горячо! До боли, до разноцветных кругов перед глазами.

Жар обволакивает меня, срывает тормоза, крошит все запреты, а я слышу тихий смех Ши.

Умопомрачительно сладкий, как и вся она.

И она подается навстречу. Резко, даже слишком.

Впивается ногтями мне в грудь, оставляет кровавый след, а из моего горла вырывает рык. Я не отказываю себе в удовольствии — врываюсь в тело Ши на полном ходу, безжалостно. Наклоняюсь вперед и поддеваю языком сосок, чувствую, как стройные ноги сжимают меня в стальном капкане.