Читать книгу - "Поход скорпионов - Евгений Лобачев"

Полагаю, в своем описании Капюшона Мильк не вполне сумел избавиться от некой предвзятости. Это, на мой взгляд, может иметь два объяснения. Во-первых, Мильк в своей благополучной жизни не был избалован тесным общением с людьми воровского племени, а парни Капюшона изяществом манер явно не отягощены. Во-вторых, жизнь Милька все время пребывания в лагере висела на волоске, и это не могло добавить симпатии к Капюшону.

А вообще ходило много историй о благородстве этого атамана. Наряду с коварством, конечно. Впрочем… какое это сейчас имеет значение? Не так ли, дружище Глаз?

Надо объяснять, что на душе у меня погано было, или и так понятно? Кто бы мог подумать, Михашир… И надо ж было мне как раз в то время к столице подъехать, когда он в карауле на этих воротах стоял. Глаз тоже, со своей философией… Варвар опять же…

Варвар ехал на козлах с лицом не столько побитым, сколько оскорбленным. Губы его постоянно беззвучно шевелились. Не знаю, может, гнев своих выдуманных богов на меня призывал. А может, про себя проговаривал те слова в мой адрес, что вслух сказать не решился. Правильно не решился, иначе наш поход закончился бы не начавшись.

А Глаз что? Глаз шел рядом как ни в чем не бывало. Он свое дело сделал, настроение мне испортил. На его взгляд, ничего и не произошло. Он, возможно, уже и думать забыл об этом маленьком инциденте у ворот.

В чем-то он прав, конечно, только от этого не легче. Ничего почетного в службе стражника нет, это не купец, не колдун и не ученый муж. Сторожевой пес, правильно Глаз сказал. Только это ведь я так думаю, вор Бурдюк. Я шел и пытался представить, какого мнения был бы по этому поводу купец Рикатс, существуй таковой в природе.

Непростое это дело оказалось, представить. Мальчишкой – понятно. Даже сам одно время мечтал стражником стать. Да мало кто из нас не мечтал, мало кто не смотрел восторженным взглядом на здоровенных молодцов в серых кожаных панцирях с огромным черным скорпионом на груди. Кто не воображал в своих играх, что палка на плече – это бритвенно-острая алебарда, а на голове не тряпочная шапочка, а шипастый бронзовый шлем.

Детство проходит, унося с собой наивные мечты и нерациональные надежды. В отрочестве мы начали потихоньку посмеиваться над стражей, рассказывая друг другу истории, более чем наполовину (а то и целиком) выдуманные. Но был страх, было уважение и оставалось еще чуть-чуть детского восхищения.

Потом… потом Рикатс стал Бурдюком. Фигурально выражаясь, конечно, мое нынешнее прозвище прилипло ко мне много позже, изнуряющие занятия в атлетическом зале академии еще долго давали о себе знать, охраняя мой стройный торс от нападок дурных привычек и нового образа жизни.

Но по сути своей я очень быстро – на удивление быстро – стал тем, кем был сейчас. Из тех чувств, что я совсем недавно испытывал к стражникам, остался только страх, и то он отошел на второй план, уступив главное место ненависти и презрению.

Отец Михашира владел скромной мясной лавкой в нашем городе. Для того, чтобы оплатить сыну обучение в столь славной академии, ему, вероятно, самому пришлось обходиться без мяса. Понятно, что судьба купца Михаширу не светила. В отличие от меня… Ладно, не об этом. Особыми талантами он не отличался, чтобы после академии найти себя в науках. Придворная стезя тоже не для него, порядочный был парень. Значит, что остается? Либо наследовать лавку отца – но стоило ли тогда мучиться в академии, либо идти в ученики к какому-нибудь колдуну – но не всякому это по нутру, да и колдун не всякого к себе возьмет, либо… да, стража. Для того чтобы стать стражником, образование, правда, тоже не обязательно, но вот для продвижения по службе, думается, бесполезным быть не может.

Значит, как ни крути, свою дорогу друг моей юности выбрал. И стоим мы с ним сейчас по разные стороны бранного поля – пока, конечно, настоящей войны не случится. С тельцами, например. И при случае пройдется Михашир по мне своей алебардой и получит долгожданное повышение, и успокоит свою совесть тем, что давно нет больше Рикатса, а есть вор Бурдюк. Впрочем, при других обстоятельствах и я ему без лишних сомнений шею сверну. И, кстати, совести своей те же слова говорить буду. Рикатс бы Михашира не обидел, да где он, Рикатс?

– Мы куда идем, Бурдюк? – прервал мои мрачные мысли Глаз. – «Веселая таверна» там.

Он махнул рукой в сторону, как будто я способен был забыть, где расположено главное место встречи всех людей нашей профессии в столице. Они же являются фактическими совладельцами «Веселой таверны». Финансирование происходило предельно просто – за счет двойной цены на все, что бы ни заказал посетитель. Зато, если ты был на нуле, тебя там обслуживали бесплатно, стоило показать хозяину тайный знак, не известный никому, кроме лихих людей. Во всех крупных городах Земель Зодиака подобные таверны есть. Зайти в такое заведение – что-то вроде неписаного правила, которое мы с Глазом всегда соблюдали.