Читать книгу - "Белый огонь - Алексей Пехов"

– Что случилось?

По тому, как акробат отвел глаза и нахмурился, было видно, что он не хочет отвечать. Но все же сказал, когда молчание стало невыносимым:

– Эйв хотел прогнать тебя, почувствовав, кто ты.

– Я помню.

– Он сказал, что убьет тебя, если ты воспользуешься магией.

Она мгновенно похолодела и прошептала хриплым шепотом, голосом, которого сама не узнала и испугалась:

– И я воспользовалась.

Там, ночью, в древнем лесу, среди развалин, у могилы Тиона, когда тени метались, вспыхивали редкие огни, кричали люди, лилась кровь, кипели страх и ненависть, боль и отчаяние. Она, загнанная в угол, подняла мертвых и заставила их сражаться на своей стороне, чтобы спасти себя и тех, кто был ей дорог.

– Но осталась жива. Он не тронул тебя и лишь унес меня в то утро, а затем я уснул.

– Эйв больше не появлялся.

Тэо долго смотрел ей в глаза, сказав:

– Он умер из-за твоей магии.

Шерон перестала дышать. Она помнила прекрасное существо с темно-зеленой шкурой, ветвистыми рогами и ярко-алыми глазами. Помнила его глубокий, низкий голос, от которого мурашки бежали по всему телу и хотелось плакать и смеяться одновременно. Помнила чудо, легенду, миф, создание из прошлой эпохи, считавшееся давно сгинувшим.

И вот теперь его больше нет. Шерон не жалела, что поступила так, иначе бы погибла она и ее друзья, но все равно ей было невыносимо больно. Эйв не заслуживал гибели.

– Мне так жаль…

– И все же твоей вины в этом нет. Ты не знала, и… эйв, даже после случившегося, не наказал тебя. Он понимал.

Она подумала, что Мильвио, скорее всего, тоже догадывался о последствиях, но ничего не сказал ей, не желая пробуждать чувство вины.

– Когда я проснулся, рядом лежали лишь кости эйва, а в лесу властвовала глубокая осень. Тогда я понял, что прошло много времени. Кристаллы вокруг того дерева погасли, твоя магия выжгла их, они потускнели, стали хрупкими, и в город пришли шаутты.

Указывающая вздрогнула и стиснула зубы.

– Я видел двоих, тени среди теней, и ушел как можно скорее.

– Мы написали тебе письмо, оставили перед входом в гробницу Тиона. Лавиани ругалась, что это глупо, – ты не умеешь читать. Но гораздо проще найти того, кто прочтет тебе слова, чем остаться без всякого шанса на поиск друзей.

– Шли дожди. Был снег. Потом опять дожди. Сезон сменялся сезоном, и чернила стерлись. Но я нашел письмо, точнее, то, что от него осталось.

– Тогда как же ты нас отыскал?!

– Арила. Теперь я чувствую ее, где бы ни находился, стоит лишь закрыть глаза. – Сказав это, он сомкнул веки и ткнул указательным пальцем правой руки в ладонь левой. – Здесь. Точно иголка колет. Не больно, но вполне ощутимо. Она принадлежит и этому миру и другому. Той стороне. В ней столько магии, столько силы, спящей и непонятной, что мне даже страшно предположить, какие вещи можно сделать с ее помощью. Хорошие или плохие…

– И ты можешь это сделать?

Теперь Тэо выглядел уставшим:

– Не знаю. Я могу слышать лютню, но играть на ней… А уж играть хорошо… Струны зазвучат, но что это будет за музыка и кому она понравится? Скажу откровенно, я предпочитаю не заниматься тем, чего не умею… В общем, я шел по следу. Дальше и дальше на юг, и иголка колола все сильнее. Я немного опоздал и пришел в Эльват, когда вы уже покинули его, а герцог объявил вас врагами. На Верблюжьем рынке я услышал, что один из отрядов солдат отправляется прямо через пустыню, к морю. Собирали караванщиков, всех опытных и знающих, кто был способен провести солдат неизвестным тропами. Мне тоже требовалось в ту сторону, это было именно то направление, которое мне указывала перчатка Вэйрэна.

– И тебя взяли? – удивилась она.

Он рассмеялся:

– Нет. Но я умею заводить друзей, и у меня были деньги. Те, что вы оставили мне и что я заработал выступлениями, пока путешествовал через Алагорию, Аринию, Дагевар и Кариф. Буду честен, сперва я отдал все сбережения почтенному Фетушу, погонщику третьего туаре в нашем караване, а после уже завел друзей и получил право чистить зверю шкуру, смазывать маслом его лапы, кормить, поить и гонять факелом паразитов. В караване было много людей, которые занимались черной работой, а работы я никогда не страшился. Некоторых смущало, что я чужеземец, даже приходили гвардейцы и задавали вопросы, но… – Акробат обезоруживающе улыбнулся. – Люди каравана очень похожи на цирковых. Не слишком доброжелательно присматриваются к чужаку, однако если тот ведет себя правильно, его принимают. Жаль, что ирифи их не пощадил, там было много достойных.

Они помолчали, думая каждый о своем.

Шерон заметила, что сойка сверху наблюдает за ними, но не спешит спускаться, сидит, словно птица в своем гнезде, недовольная каждым, кто проходит под ее деревом.

– Ты очень помог нам в даирате, когда спас Лавиани с помощью магии асторэ… Какая она?

– Грубая, – подумав, ответил он. – Очень грубая. Возможно, у асторэ была и иная, но я проснулся слишком рано. Вообще, мне начинает казаться, что я должен был спать несколько десятилетий, судя по тому, как мелькало время. И ты знаешь, не очень жалею, что не получилось правильно. Иначе мы вряд ли когда-нибудь встретились. В итоге я обрел лишь молот, то, чем можно убивать, но не созидать. Мне так кажется. И у этой магии есть последствия, как ты уже успела увидеть.

– Из твоего предплечья сочится кровь, и ее столько, что даже наша ворчунья испугалась. А потом ты спишь, восстанавливаясь.

– Ничто не дается даром. Лавиани теряет татуировки и с ними силы, я утрачиваю дни жизни во сне, ты испытываешь безумный голод. В сказках все иначе. – Тэо тяжело вздохнул. – Великие волшебники движением брови возводят дворцы, награждают героев и наказывают убийц.

– На то они и великие волшебники. – И, чуть подумав, добавила: – Из сказки.

– Проклятущая погода, рыба полосатая. – Сойка, кутаясь в теплое одеяло, медленно промокающее из-за моросящего с неба дождя, покосилась на Тэо.

Он стоял рядом на влажных досках палубы, широко расставив ноги, найдя опору, и не касался перил фальшборта, легко подстраиваясь к качке. Это ее не удивляло. Как и то, что мальчик стал менее разговорчив, чем во времена их знакомства.

– А мне нравится, – сказал акробат. – После Дагевара и Карифа я уже начал забывать, что такое бывает.

– Ну вот. Наслаждайся. Кажется, ты единственный на нашем корыте, кому нравятся эти небесные сопли. – Она поплотнее запахнула одеяло, но с палубы не ушла, не желая сидеть в духоте, в узком пространстве, напоминающем ей курятник, разве что пометом там не смердело.

– Ты провела столько месяцев в самой лютой жаре. Неужели не надоело?

– Да мне все надоело, мальчик. Жара, снег, дождь, облачность и ясное небо. Я человек довольно противоречивый и всем недовольный, но ты понюхай этот воздух. Чуешь?