Читать книгу - "Долина Прокопиев - Пирс Энтони"

– Не будь я король Трент, если не помогу нашей дочери, – провозгласил король, – но что с ней?

– Айрин страдает от одиночества, – пояснила королева Айрис.

– Ей надо привыкать к одиночеству, Айрис. Одиночество – удел всех королевственных особ.

– Не отправить ли нам ее туда, где есть девочки ее возраста? Здесь, в замке, у нее совсем нет друзей.

– А мальчик Дор? Он всего лишь на год старше нашей дочери.

– Дор безразличен к Айрин. Беседы с неодушевленными предметами куда больше увлекают его.

– Что поделаешь, мальчик учится. Ведь именно Дор станет следующим королем Ксанфа.

– Я все понимаю, но…

Но король не дал королеве высказаться, а заговорил сам и произнес пространнейший монолог об ответственности, которую возлагает на королей данная им власть, и поэтому просвещение монарха чрезвычайно важно…

В общем, Эхс сначала слушал, а потом потихоньку начал скучать. Ему-то не грозит стать королем, так что все эти инструкции…

И тут в тронный зал ворвалась кентаврица Чери, волоча за ухо того самого Дора.

– Ваше королевское величество, знаете ли вы, что сотворил этот негодник? – без всяких предисловий вопросила кентаврица.

– Не знаю, но охотно выслушаю, – несколько растерявшись, произнес король.

– Этот негодный мальчишка сорвал одежду с вашей дочери! – гневно изрекла Чери. – Какой позор!

«Вот это уже не правда», – поморщился Эхс.

Кентавры ходят без одежды, так что им все равно, голый кто или не голый. Даже если Дор и Айрин не просто целовались, а занимались бы чем-то похуже, то и тут кентаврица не возмутилась бы, потому что кентавры считают так: что естественно, то не стыдно. Ошибки, которыми пестрело сочинение – другое дело! Тут Чери от гнева и в самом деле способна была встать на дыбы.

– И где же это случилось? – вопросил король.

– Во рву, – охотно пояснила Чери. – И задержись я еще на мгновение…

Король сурово посмотрел на испачканного ровной грязью Дора.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, юноша? – спросил король.

– Айрин первая начала!

– К тому же, в его сочинении просто ошибка на ошибке, – подлила масла в огонь Чери.

– О, это ужасный проступок! – вскричал король. – За него я наказываю тебя! Отправляйся в Обыкновению!

– Только не это! Пощади, король! – взмолился Дор, рухнув на колени перед королем.

– Такова воля короля, – железным голосом произнесла королева. – «Мне никогда не нравилось, что этот мальчишка столь увлеченно тратит время на разных ветреных финтифлюшек», – бросила королева реплику в сторону.

– Ее дочь и есть самая ветреная из всех ветреных ксанфских финтифлюшек, – произнес Дор, как бы про себя, но вместе с тем на публику. Оркестр ответил язвительным смешком.

Вошла стража и вывела Дора.

Второе действие закончилось.

«Первое, пожалуй, было лучше, – подумал Эхс. – Айрин во всем виновата, она затеяла потасовку и поцелуи во рву, а обвинили во всем почему-то Дора. Несчастный Дор… Только начал понимать, что Айрин и в самом деле ничего себе девчонка, как, бац, иди в Обыкновению! Может, прокляторы хотят показать, до чего иногда несправедлива бывает судьба к человеку?»

Пока Эхс размышлял, занавес снова поднялся.

Пьеса продолжалась.

Дор оказался в Обыкновении, где ему было очень плохо, потому что там он не мог использовать свою магию. Дор очень страдал в Обыкновении, а принцесса Айрин тем временем страдала в замке Ругна. Любящие оказались разлучены…

Эхс всем сердцем сочувствовал Дору и Айрин, хотя знал, что это только историческая пьеса, что в жизни, возможно, все было иначе. Эхс не только сочувствовал любящим, но и завидовал им. У них хоть и трагедия, но зато любовь, а у него пока ни трагедии., ни любви.

Третье действие приближалось к концу.

– Я люблю ее, – воскликнул Дор, вдруг осознав, что любит Айрин.

Он отправился назад, в Ксанф, и явился пред грозные очи короля Трента.

– Я люблю вашу дочь, – отважно заявил Дор, – и хочу на ней жениться!

Влюбленные заключили друг друга в объятия.

– Но что же ты раньше не признался? – вопросил король.

Спектакль закончился.

«Да, все это разыграно актерами, – думал Эхс, – но ведь и в жизни Дор и Айрин поженились, и у них родились дети, значит, какая-то правда жизни в пьесе присутствует». И финал его порадовал, такой оптимистический – влюбленные сердца соединяются наконец.

– А вот и наш зритель, – послышалось из-за спины Эхса.

Он обернулся и увидел, что к нему, потирая ручки в предвкушении чего-то, приближается какой-то человек.

– Я задам вам вопрос, всего один, – сказал человек.

– Понравилась ли мне пьеса? – догадался Эхс. – Ну, мне…

– Погодите, не торопитесь, – остановил его странный господин.

– Но я же пытаюсь рассказать…

– Рассказывать не надо.

– А как же вы узнаете, понравилась ли мне пьеса, если я буду молчать?

– Да мы, юноша, о вашем отношении уже все знаем. Осталось уточнить кое-что, чисто технические подробности.

– Технические? – поднял брови Эхс.

– Да, мы не будем спрашивать, как вы относитесь к увиденному только что спектаклю, потому что незачем спрашивать. Мы и так все знаем, потому что неусыпно следили за вами во время действия. Ваши реакции каталогизированы и сверены со стандартными образцами реакций. Теперь мы знаем, что вы типичный представитель своего пола, возраста и культуры. Вы реагировали правильно.

– Так что, за мной следили? А я и не по…

– Естественно, вы не по.., не поняли. Мы следили за вами из-за занавеса, а это односторонний занавес, то есть вам нам.., нас не было видно. Фиксировалось все – когда вы заерзали, когда у вас зачесалось в носу, каждая улыбка, каждый смешок, каждый нахмур бровей. Нам известно, какие места пьесы вам понравились, а какие – нет. Теперь, учитывая ваше поведение как образец…

Эхс одним ухом слушал, и при этом мучительно старался вспомнить, сколько раз во время пьесы у него зачесалось в носу.

– ..С вас, как с матрицы… – продолжал разговорчивый господин.

– Какого еще матраца? – удивился Эхс. – А скажите, это была пьеса из старых времен?

– Я бы выразился так: из вечных времен. Юноша встречает девушку, юноша теряет девушку, юноша и девушка встречаются вновь. Типовая пьеса, идеально подходящая для незамысловатой аудитории. А теперь ответьте мне на один вопрос: во втором акте во время одной из сцен вы нахмурились. Мы были удивлены – здесь нами нахмуривание никак не было предусмотрено. Это случилось тогда, когда кентаврица Чери докладывает королю о том, что Дор сорвал с Айрин одежду. Вы находите эту сцену исторически не правдивой?