Читать книгу - "Хозяйка «Логова» - Елена Звездная"

Отбросив все предположения, вернулась к чтению и обомлела.

«Я ненавижу тебя, — писал Талл, явно торопясь, — лживая, себялюбивая, алчная тварь… Я презираю твой выбор и трусость перед родом. Нежелание подождать облечет тебя на долгие скитания во мраке, а может, даже на смерть».

Листок выпал из рук. Немыслимо! Если я правильно поняла, то возлюбленная потеряшки, та самая Соня, не пожелавшая купаться в озере в морозную осень, бросила Талла. Вернее — сошлась с другим, подвергнув себя смертельной опасности. Я вспомнила, каково мне было после поцелуя с Инваго, и поежилась. Да уж, если она не девицей прошла через привязку к хранителю, ей не позавидуешь.

Я подняла с подоконника письмо и продолжила читать прыгающие строчки, выведенные явно дрожащей рукой.

«Ты, дрянь, осчастливила меня… МЕНЯ клятвой ожидания», — хм, интересное название для добрачного соития, считающегося в Тарии греху подобным. Но это со своими тарийцы — трепетные лани, с чужеземками же особо не расшаркиваются, раздают клятвы «ожидания» направо и налево, не обращая внимания на согласие дев.

Последующие претензии наследника рода Дори к бывшей возлюбленной я просмотрела вскользь, отметив, что бедный Талл, даже злясь и негодуя, умудряется ее жалеть.

«А теперь ты заключила брак, не угодный Адо… — здесь было другое слово, но потеряшка его зачеркнул, а потом прямо-таки заштриховал. — Брак, по сути, второй. Непогрешимая простота, ты опять забыла законы?» — Это была усмешка, горькая, язвительная и такая знакомая. Я даже услышала голос, правда, без горечи, зато со свойственной Инваго издевкой.

«Идиотка моя безголовая… нет, — еще одно перечеркнутое слово и размытое не то дождем, не то слезой, — не моя. Уже… не моя. И не невеста. Я вычеркиваю тебя из своего будущего и себя из твоей жизни. Больше мы не встретимся. Предательство не искупить слезами, не загладить… ни кровью, ни золотом, ни обещанием помнить о прошлой любви. Его вырывают вместе с сердцем, не способным более биться». А вместо имени короткое «Прощай».

— Странное послание. Словно бы он обещал не вернуться. Самоубийца? — спросила сама у себя и сложила листок. — Да ну… нет, не может быть. Нормальный же парень был, вменяемый. Или… Неужели смерть лучшего друга, вынужденное убийство командира Гаррата и предательство возлюбленной стало тем толчком к отчаянному шагу? Нет. Не может этого быть! К тому же письмо было отправлено с заставы, а значит… Ничего пока не значит, а строить догадки дело неблагодарное. — Я раскрыла стремительно состарившиеся листы и вчиталась в уже изменившиеся строчки.

«Нежная моя Торика, — гласило оно, — каждое твое письмо словно луч света озаряет мои дни на проклятых горных склонах Вдовии».

— Ух, так я ему писала? Какая потрясающая новость… Интересно, а «мои» письма целы?

«С трудом, но мы прошли сквозь лес, усыпанный костьми, и уцелели. Я вспомнил это место. С ним связано много тайн и одна легенда. Предание, передающееся от одного наследника рода другому, детская сказка, на миг ставшая реальностью…» Далее шел пересказ легенды, мало чем отличающийся от строк знакомой книги, я бы даже сказала, в точности копирующий их. «Не поверишь, но выше леса на плато всего в каких-то двух километрах находится валун с цепями, огромные звенья порваны и давно проржавели. Были ли это оковы демона или старый подвесной мост, уже и не разберешь». Потом он повел размеренное повествование о горах и о том, как резво он и его отряд по ним поднимаются.

Смерть отступила.

— Ага, как же! — тихо усмехнулась я и покачала головой. Талл к этому моменту либо потерялся, либо окончательно помешался из-за предательства Сони. Одно из двух, и оба варианта никудышные.

А письмо все-таки оказалось последним и в той и в этой подменной переписке. В нем наследник рода Дори убедительно просил меня не грустить, не отчаиваться, заняться каким-нибудь прибыльным и общественно полезным делом и ждать его, Таллика, сидя у камина в гостинице, о которой я долгие годы мечтала. Незамедлительно конверт потяжелел, в нем появилась дарственная на участок земли в пределах нашей заставы с пометкой «Последнее строение» по улице Клин почти над обрывом, зато ближе всего к тропе из Заснеженного. Тонкий намек на мое «Логово» с адресом ул. Клин д. 140-11. Вот гадость! Мало того, что присвоил идею, так еще права на имущество закрепил с пятилетним запасом. Тариец, одним словом, и то ругательным.

«Командование связалось с нами и отдало приказ завершить переписку с родными. Воины, уцелевшие в горах Вдовии, отныне считаются без вести пропавшими или погибшими в бою. Детали не раскрываются. Не верь похоронкам. Я жив. Я вернусь. Люблю». И подпись «Твой Талл».

Я осмотрела дарственную и письмо, в очередной раз убеждаясь, что хранитель рода работает чисто. Ни капли крови, ни нервного загиба, ни кривой строки, красивый ровный почерк, ясные мысли простыми словами и море нежности в обращении к адресату, то бишь ко мне, хранившей это письмо и часто его перечитывавшей. Приятно чуть-чуть, но, по большему счету, тоскливо. Что же на самом деле произошло? Наследник рода к перевалу дошел или еще до него потерялся?

В задумчивости посмотрела на конверт, вновь зацепилась взглядом за печать Орвиса Тикелла, улыбнулась и только сейчас заметила под ней маленький крестик. Провела по нему пальцами и с удивлением проследила за тем, как он исчез.

— Что за?.. — Повертела конверт и так, и этак, печать на месте, крестика нет. Но ведь был! Или он предназначался для Сони?

Мои размышления прервал громкий зов:

— Тора, мы уже накрыли на стол. Спускайся!

За ужином помощницы и Тим болтали без умолку, весело перешучивались меж собой и выразительно смотрели на хмурого начальника почтового отделения. Орвис Тикелл был тих, Тороп грозен. Знать не знаю, чего бывший вояка надумать успел, но на его тяжелый взгляд ответила улыбкой.

— Мясо с дымком, пальчики оближешь! Мастерство твоего копчения выше всех похвал.

— Да-да… — рассеянно поддержал меня невольный почтальон и чуть не подавился от взгляда, который ему Тороп послал.

— Я рад. Знаешь ли, в войну практики у меня было видимо-невидимо… на тарийцах.

Мои помощницы так и замерли, услышав его, один лишь Тимка развеселился:

— Что, правда?

— Правда-правда, — подтвердил вояка, не отвлекаясь от начальника почтового отделения. — Чтобы защитить дорогих тебе людей, и не на такое пойдешь… — это была неприкрытая угроза и явно из-за меня. Отец мой названый все еще помнит, как меня приняли на заставе, оттого и защищает так рьяно.

— Через войну многие прошли. Не ты один в жерновах ее побывал. Не только тебя тарийцы в плен забирали…

Тороп прищурился, подался вперед, а я, уже зная, что последует за этой мнимой тишиной, скоро отдала приказ помощницам и Тиму выйти вон. А оставшись наедине с мужиками, строго спросила:

— В чем дело?

— Ни в чем, — пожал плечами Тикелл, — сам не пойму, отчего он взвился.