Читать книгу - "Ничего личного - Дмитрий Бондарь"

— Сергей, — начал он, — нас отправили сюда вам в помощь, но четкие инструкции получили только Борис и Игорь. Они займутся твоей охраной. И Захара — как секретоносителя. Но что делать остальным?

Наивные, они ждали от меня каких‑то распоряжений, а я приготовил для них самый большой геморрой, какой только мог придумать: они сами должны были найти себе занятие. И я не зря плохо спал целый месяц — я уже решился идти до конца.

— Да, сейчас я вам все расскажу, — ухмыльнулся я. — Наверное, долго можно ходить кругами и придумывать черт знает что, можно вас какое‑то время обманывать, можно найти тысячу объяснений и условностей, но все это будет работать до поры, до времени. Кто‑нибудь слышал о Гарри Берзыньше?

— Это тот малохольный физик из Университета Макгилла, что собирается путешествовать во времени? Вроде бы заглохло у него все, — показал свою осведомленность Эндрю Циммерман. И я вспомнил, что он — Андрей Рахманов — обладатель канадского паспорта.

— Точно, тот самый Берзыньш. У него все получилось, немного не так, как виделось изначально, но результат есть. Я и есть его результат. Все дело в том, что я вижу будущее.

— Хорошая шутка, — мгновенно нашелся похожий на Шурика связист Евгений. — Когда Горбачева скинут?

Остальные засмеялись.

— Это не шутка, — я прошелся по комнате.

Было очень странно видеть перед собой восьмерых битых жизнью мужиков, сидевших вокруг меня с самым унылым видом. И я должен им что‑то рассказать, во что они обязательно должны поверить. Где найти такие слова, если во всякой информации они привыкли видеть игры противника, если привыкли анализировать все встречающиеся детали, если… Я долго мысленно готовился к этой встрече и все равно оказался не готов.

— Ему действительно кое‑что удалось. Не знаю, один ли я такой или есть еще, но вот он факт, которым нужно пользоваться. Почти всех из вас я сегодня вижу впервые. И, тем, не менее: у товарища Лапина под правой лопаткой два шрама от пулевых ранений. И он никому никогда не признается в настоящих причинах их появления. У вас, товарищ Жуков, есть дочь, о которой вы не любите вспоминать, потому что родилась она, когда вам было пятнадцать лет, да и отцовство ваше сомнительно. Не сомневайтесь — через двадцать лет вы сделаете тест ДНК — она ваша дочь. У вас, товарищ Рахманов в следующем году умрет отец, а вы не сможете быть на похоронах, потому что будете лежать в провинциальной больнице в Колумбии с пневмотораксом после скоротечной стычки с людьми Даниэля Барреры. Вы, Денис Чернов, — я обратился к Дэни Блэку, — в восьмилетнем возрасте послужили причиной гибели вашего двоюродного брата, случайно обрушив на него оползень в горах где‑то в Киргизии. Апшир называется место, если я правильно помню? Вы расскажете мне об этом в две тысячи первом году, когда отправитесь в Киргизию вытаскивать тамошнего президента Акаева из его резиденции, окруженной тамошними исламистами.

— Арслан–Боб, — поправил меня Блэк. — Его засыпало камнями в Арслан–Бобе.

— Вам лучше знать. Так пойдет? Или требуется еще что‑то?

В полной тишине Дэни Блэк постучал по столу пачкой Lucky Strike, вытряхивая из нее сигарету. Еще одну сигарету он вложил в протянутую руку Уильяма Донована, остальные достали свои сигареты.

— Что дальше? — спросил Дэни, прикурив от протянутой Донованом зажигалки.

— А дальше вот что…

Мой рассказ занял три часа. Первый час я рассказывал о том, что будет в ближайшие десять лет с Союзом и его осколками, второй — что придумали мои старперы–коммунисты и что мы уже сделали. Третий час был отдан вопросам по частностям.

Сигаретный дым сделал комнату похожей на коптильню. Резало глаза и даже частое питье не очень спасало ситуацию. На втором часу беседы Блэк попросил своих коллег курить по очереди, потому что я начал часто кашлять.

По мере рассказа лица светлели, и я заметил, что мне начинают верить. По крайней мере, некоторые из них.

Возникший было спор о том, что в моих словах правда, что на нее похоже, а что я полностью придумал, Дэннис погасил в зародыше, объявив, что ничто из мною сказанного не противоречит складывающейся действительности, а только нуждается в проверке и дополнительной информации, которую найти вовсе не трудно, если, конечно, знать, что и где искать.

— О–кей, — заключил Блэк, когда я закончил. — Все это просто замечательно, но в чем состоит наша задача?

— Кажется, я понял, — второй полковник, Теодор Берри, поднялся из плетеного кресла. — Наш юный начальник не имеет понятия как ему подступиться к России, так, чтобы никто его не вычислил. Как разместить в ней заказы, как заставить людей заниматься делом, а не болтовней и дележом государственного пирога, как и где подготовить кадры для преобразований, как отсечь конкурентов от страны, как наладить институт собственников. Не знает и желает нагрузить разработкой оперативного плана нас — тех, кто на подобных вещах собаку съел, по его мнению.

С каждым его утверждением я согласно кивал, потому что это были именно те вопросы, которые я многократно задавал себе и не находил на них исчерпывающих ответов.

— Все верно, мистер Берри, это именно те вопросы, что не дают мне спокойно спать.

— Мне теперь тоже. — Он достал из стоявшего в углу шкафчика бутылку виски и плеснул в чашку. — Только ты должен понимать, Сергей, что мы не боги. Подобными глобальными задачами никто из нас не занимался. Да о чем я говорю! Такими задачами даже Чебриков с Андроповым не занимались, а уж у них‑то аппарат был — будь здоров!

— Есть хорошее подспорье, — сказал я. — У нас нет никаких ограничений в деньгах, в фантазии, идеологии, мы не связаны надзирателями и законами, мы видим большую часть того за что беремся в действительной перспективе и…

— Это все верно, — Берри бесцеремонно прервал меня. — Но, во–первых, я пока еще не поверил в твое предвиденье. Скорее, я склонен считать, что ты оперируешь выводами приличных аналитиков и сведениями отличной агентуры. А во–вторых, мы не сможем обещать тебе обязательного успеха. Квалификация не та. А нам нужен только успех. Не так ли? "Я не шмогла" — не вариант?

— За неимением гербовой пишут на чем попало, — нашелся я. — Не обижайтесь, про "что попало" — это не в ваш адрес, но у меня на самом деле невелик выбор. Мы все в жутком цейтноте. И если мы не приступим к делу в ближайшие пару месяцев, потом станет просто поздно. А довериться кому попало я тоже не могу. Если в вопросах зарабатывания денег я еще могу положиться на американцев, то в вопросах их трат — пока не очень, потому что это вызовет массу вопросов, на которые пока нет ответов. Конечно, англосаксы позже полезут в Россию, но со своими целями. Одно дело быть одним из многих и другое — оказаться первым. Поэтому я был в тупике, пока не появились вы. Теперь нам всем нужно из него выбираться.

Я нагло ухмыльнулся, потому что знал, что эти люди не откажут. Не стал бы Павлов присылать ко мне непроверенных товарищей.