Читать книгу - "За короля и отечество - Линда Эванс"

Оружие их также отличалось изрядным разнообразием — от саксонских боевых топоров до копий, как одноглавых, так и трезубцев с типичными кельтскими, чуть прогнутыми остриями. Еще Стирлинг увидел тяжелые римские мечи, пики, дротики, даже короткие сарматские луки и колчаны со стрелами. Обитые железом деревянные щиты — продолговатые, немного выпуклые овалы — украшались яркими изображениями, непривычной глазу смесью христианских и языческих символов. Оружие тоже украшалось серебряным орнаментом, прежде всего рукояти мечей и кинжалов. Богатство отделки менялось; впрочем, даже наименее украшенное оружие не становилось от этого менее смертоносным. По крайней мере никакой церемониальной ерунды здесь и в помине не было.

Большинство лошадей тоже защищались по меньшей мере круглыми железными или бронзовыми бляхами на широкой кожаной сбруе, а иные и пластинчатыми панцирями, как и их седоки. Ярко окрашенные потники цветами перекликались со штанами седоков. Сами седла тоже имели необычную форму: толстые кожаные выступы защищали ноги седока от ударов спереди и сзади. На эти же похожие на рога выступы навешивались оружие, бурдюки с водой и прочая амуниция.

Почти сразу же взгляд Стирлинга задержался еще на одной детали: массивных железных стременах. Это снова поразило его, что заставило Анцелотиса вновь усмехнуться. Славную штуку изобрели наши сарматские катафракты, а? Саксы не меньше твоего поразились, увидев стремена в тот раз, когда мы впервые врезали им как следует. Понимай римские центурионы, добавил он со смешанным чувством гордости и горечи за потраченные жизни и усилия, значение кавалерии так, как мы, бритты, — как знать, может, они и сохранили бы свою империю.

Стирлинг внутренне согласился с этим. Римские генералы славились своим неумением рационально использовать кавалерию. Что ж, Арториус, Анцелотис и их сарматы явно избежали этой ошибки.

Тут внимание Стирлинга привлекла медноволосая красотка в подбитом мехом плаще — та самая, что тайно навещала его сегодня. Она уже сидела верхом на лошади поменьше, более подходящей ее хрупкому сложению, чем массивные битюги латников-катафрактов. Пэлфри — так позже назовут эту породу легких, изящных верховых лошадей. Она сидела в седле непринужденно — умение ездить по-амазонски явно не было ей в новинку. В общем, она производила впечатление столь же искушенного наездника, что и сопровождавшие ее воины; даже меч висел у нее на бедре самый что ни на есть настоящий, хоть и небольшой.

— Ганхумара. — Арториус почтительно, как подобало по этикету, поклонился даме, прежде чем с помощью своего знаменосца облачиться в доспехи и шлем. Золотой штандарт Арториуса явно делался с оглядкой на легионерских орлов — с той только разницей, что для легионера орел служил личным богом и оберегом, а дракон объединял эту римскую традицию с присущим исключительно бриттам национальным символом.

Другой всадник держал в руках еще один штандарт с драконом, на этот раз с заметными сарматскими чертами. Голова этого второго дракона также была золотой — с серебряными клыками и глоткой. А к этой голове, точно так же как к сарматским копьям, крепился кроваво-красный вымпел, и это матерчатое тело билось на ветру, как живой дракон. Такой хвост невозможно не заметить даже в гуще сражения, сообразил Стирлинг, — куда уж там до него даже самым массивным золотым штандартам…

Тем временем Арториусу помогали облачиться в сверкающую римскую кирасу, украшенную достаточно богато, чтобы римскому генералу не было стыдно возглавить триумфальную процессию. Вслед за этим Арториус надел на голову железный шлем — кельтский шлем с орнаментом из золотых листьев, увенчанный все тем же золотым драконом, совершенно очевидно — сарматским символом. Он опоясался мечом и кинжалом, потом накинул на плечи алый шерстяной плащ и застегнул его на груди тяжелой золотой брошью, странно напоминавшей стилистику кельтов и викингов разом. Вес всей этой амуниции не помешал ему легко, без посторонней помощи вскочить в седло.

Его конь — лоснящийся белый жеребец размером с небольшой дом — выгнул шею и нетерпеливо заржал, ударив по земле копытом. Арториус усмирил его резким окликом и натянул поводья, прежде чем принять от знаменосца свое длинное тяжелое копье. Знаменосец занял место слева от Арториуса, и золотой дракон-штандарт ярко вспыхнул под упавшим на него лучом солнца.

Из ворот вышел слуга с доспехами Анцелотиса; за ним показались еще несколько, нагруженных пожитками Арториуса… или Анцелотиса? Или, возможно, Ганхумары. Тяжелые мешки и сундуки пристегивались постромками к сбруе вьючных лошадей, а Стирлинг тем временем возился с непривычными завязками и застежками доспехов Анцелотиса. Как выяснилось, доспехи короля бриттов тоже были римского образца, декором почти не уступали Арториусовым и наверняка сохранились с прошлого столетия — это как минимум. Если, конечно, бритты не продолжали поддерживать торговых отношений с континентальной Европой… Сам Стирлинг этого не знал, а Анцелотис промолчал.

В отличие от кельтского шлема Арториуса шлем Анцелотиса был явно римского происхождения. Железная с золотыми украшениями штуковина полностью закрывала голову до подбородка, а над щелью для глаз выдавался вперед козырек из толстой, позолоченной железной пластины, защищавший глаза и отчасти нос от рубящего удара мечом сверху вниз. Внутри шлема сильно пахло потом — ну да, он… то есть Анцелотис надевал его уже много-много раз…

Оруженосец подал ему плотный шерстяной плащ в красную и синюю клетку. Плащ застегивался на плече круглой брошью — у Анцелотиса она была серебряной, с изображением летящего дракона. Качество одежды и металлических деталей поразило Стирлинга: он ожидал от этой эпохи куда более примитивных ремесел. Предвзятое мнение современного человека, решил он, основанное на невежестве. А ведь его культура являлась прямой наследницей цивилизации античного Рима.

Минутой спустя из крепости показались Моргана с Медройтом; последний нес тяжелую кожаную сумку, которую он приторочил к седлу Морганы. Моргана впорхнула в седло с потрясающей легкостью. Стирлинг поперхнулся, сообразив, что, прежде чем осваивать искусство верховой езды, ему предстоит еще одна задача: забраться на эту чертову лошадь. Благословенны будь сарматы, подумал он, принесшие в эту глушь на границе с Шотландией такую замечательную вещь, как стремена. Еще одна женщина, которую Стирлинг смутно помнил по событиям минувшей ночи, вышла из ворот — ее светлые волосы были заплетены в длинную косу. Она тоже несла в руках тяжелую кожаную сумку, которую приторочила к седлу.

Дукс беллорум проследил за тем, как она садится в седло, и заговорил с Ганхумарой; голос его при этом, однако, оставался холоден как ветер:

— Нам предстоит нелегкий переход: нам нужно попасть в Кэрлойл прежде Куты и Креоды. Придется идти скорым маршем, и я не ручаюсь за удобство. Я тебя предупреждал. — Он сделал паузу и нахмурился. — Это не развлекательная прогулка, а подготовка к войне.

Она заломила тонкую медно-рыжую бровь.

— Я езжу верхом не хуже тебя, муж мой, — спокойно отвечала она. — И я законная королева, а значит, и военачальница своей армии, пусть и не искушена во владении мечом.