Читать книгу - "Не та девушка - Илана Васина"

— Хродгейр! — кричу негромко. — Хродгейр!

Стою перед лестницей, ведущей на чердак, и зову его так, словно он сидит в соседней комнате. Обычный человек, даже находясь за дверью, ничего не услышал бы. Но он полукровка со звериным слухом. Если захочет — услышит. Если сочтет нужным — придет.

В нашу последнюю встречу все вышло так глупо! Сначала к себе его поманила, а потом оттолкнула. Некрасиво получилось.

Наверно, теперь он видит во мне сердцеедку, играющую с чужими чувствами. Захочет ли вообще со мной встретиться? Я слышала от одноклассниц, отвергнутые мужчины бывают обидчивы и мстительны. Игнорировать ту, что тебя отвергла, — самый безнаказанный способ ей отплатить.

К счастью, мои опасения не оправдываются. Через несколько минут мужчина появляется на пороге комнаты.

Молча стоит и ожидает объяснений. Лицо его невозмутимо. Только в янтарных глазах нетерпеливый вопрос — дескать, что ты хотела? Не тяни!

Как назло, при виде полукровки я забываю, зачем его звала. В груди болезненно тянет от распирающих меня вопросов.

Кто ты? Откуда? Что чувствуешь ко мне на самом деле? В чем заключается твоя работа на отчима?

Мне нравится, как темнеют его глаза, чем дольше он стоит рядом со мной, как расширяются ноздри, жадно втягивая мой запах. Я и сама хотела бы полной грудью насладиться его близостью.

Хочется большего — погладить вздувшуюся венку на шее, прорисовать пальцем контур твердого побородка, ощутить покалывания щетины на подушечках пальцев. От своих фантазий я с трудом возвращаюсь к нити разговора. Растерянно потираю лоб. С трудом удается выудить из головы нужную тему:

— Ты не знаешь, кто ко мне приходил минут десять назад?

— Почему ты спрашиваешь? — он настораживается, едва заметно пружинят мышцы. — Тебя кто-то обидел?

— Нет. Просто хочу знать, кто принес мне письмо.

— О чем письмо?

— Что за привычка отвечать вопросом на вопрос? — от досады и нетерпения прикусываю нижнюю губу. — Ты знаешь, кто ко мне приходил или только делаешь вид, что меня охраняешь?

— Не тебе меня упрекать в недостаточной бдительности, — чеканит мужчина. — Здесь был немой мальчишка по имени Сэнвик. Он безобиден.

— Немой… Хм. Он обучен грамоте?

— Вряд ли. Он дни напролет помогает отцу в конюшне.

— Значит, этот мальчик не сумеет рассказать, кто его послал, даже если захочет. Ничего. В любом случае, спасибо, что присматриваешь за мной.

В моем голосе сквозит растерянность, хотя я пытаюсь бодриться и даже натянуто улыбаюсь.

Полукровка не уходит. Требует:

— Дай мне письмо.

— Я ценю твою заботу обо мне, но давать читать чужие письма, по меньшей мере, невежливо.

— Ты хочешь узнать, кто отправитель?

— Да. Только по письму это невозможно. Там нет подписи и почерк наверняка изменен.

— На бумаге должен был остаться след.

Бесы! Я совсем забыла, что у полукровки нюх звериный. Вдруг он кого-то учует? Протягиваю ему лист бумаги, сложенный вдвое, чтобы содержание письма оказалось скрыто. Хродгейр закрывает глаза и втягивает в себя воздух. Несколько секунд он молчит, потом заявляет:

— Это Гьёрн. Хоть он, хитрец, и использовал лавандовое масло, но у старика свой характерный душок. Смесь лежалой бумаги и выделанной кожи ни с чем не спутаешь.

— Гьёрн?! Это точно он?

— Обижаешь.

— Ты хочешь сказать, что Гьёрн пахнет книгами?

— Он проводит больше времени в библиотеке, чем Ингвер на кухне! Естественно, он пахнет книгами… Теперь твой черед отвечать. Что он написал?

— Ничего особенного. Так, кое-какие деловые вопросы.

— Врать не умеешь совсем. Даже если бы я не слышал ускоренный ритм твоего сердца, твои порозовевшие щеки выдают тебя с головой. Кроме того, ты пахнешь тревогой… Он угрожал тебе? — теперь в его голосе слышится напряжение, а в глазах мелькают недобрые огоньки. Мне становится не по себе при мысли, что полукровка может сделать с хромым стариком, и я торопливо возражаю:

— Нет, нет! Он просто немного тронулся на старости лет и решил с чего-то, что меня любит.

Вижу, как от этой новости еще больше напрягаются лицевые мышцы мужчины. Каменеют буквально. Затем он улыбается криво, хотя улыбкой эту мрачную гримасу назвать сложно.