Читать книгу - "Ярость драконов - Эван Уинтер"

Ошеломленный, Тау подошел к внешней стене Кигамбе. Толпа нарастала по мере приближения к городу, Тау слышал запах пота множества людей, сквозь которых он проталкивался. Он улавливал северный и центральный акценты, видел женщин и мужчин, одетых намеренно вычурно, и еще видел калек.

Калеки были всюду, и в Кереме жило несколько воинов, вернувшихся искалеченными с передовых линий или с оспариваемых территорий на полуострове, но Тау никогда не видел столько калек одновременно. Он видел, как одноногие ковыляли по своим делам, а люди с обрубками вместо рук носили тяжелые грузы на головах или цепляли тюки за плечи. Слепые тоже здесь работали – слушая предложения продавцов, записывали на пергамент заметки и подсчеты соломенными стержнями, окуная их в чернила.

В Кереме мужчины, побывавшие в бою, получали небольшое жалованье и паек за свою службу, но и только. Считалось, что им и так давали больше, чем остальным. Но в крупных городах, похоже, было заведено иначе. Здесь они, эти Бывалые, работали, как и все остальные.

Это казалось жестоким. Ведь эти мужчины уже настрадались.

– Чего пялишься, деревенский?

Тау встрепенулся. Старик, у которого была только одна рука и один глаз, обращался к нему.

– Это невежливо, – сказал старый Бывалый. – К тому ж парню вроде тебя пялиться стоит меньше других. – Старик провел пальцем над носом и поперек щеки, повторяя очертания пореза на лице Тау.

– Я не хотел вас обидеть, – ответил Тау, прикоснувшись к еще не затянувшейся ране, и зажмурился, когда зацепил пальцем плоть.

– Первый раз в Кигамбе? На испытание пришел?

Тау ничего не ответил.

– По возрасту подходишь и, видно, тебя уже ранили. – Мужчина рассмеялся. – Так что моих царапин не пугайся! – Он поднял свой обрубок. – Нет выше чести, чем сражаться за полуостров против болотных шкур.

– Вас… – сказал Тау, не зная, как спросить.

– Меня схватили после Битвы за Кату. Лишили глаза, – сказал он, указывая обрубком на изуродованную глазницу. – Выжгли и оставили мучиться с этой болью. А потом занялись рукой.

У Тау пересохло во рту.

– Дикари, – проговорил он.

– Так и есть, – ответил старик. – Но не надо их недооценивать. Они отчаянно бьются и еще отчаяннее умирают.

Тау не знал, что на это сказать.

– Скоро начнется Церемония Стражи. Тебе стоит ее увидеть до испытания. Это вдохновляет – видеть лучших Индлову Цитадели. Лучше бы тебе поторопиться, если хочешь занять хорошее место.

– Та церемония, где выступает королева? Это сегодня? – спросил Тау.

– Сегодня, – ответил калека, проведя шершавым языком по пожелтевшим зубам. – И я пойду смотреть. Я всегда хожу. Приятно видеть, как новое поколение отдает свой долг. Мы ведь все должны внести свой вклад, нэ?

– Должны, – пробормотал Тау.

– Иди по Кибве до Эджиро, потом налево. Там увидишь.

– Что?

– Церемонию. Пройдешь по Кибве до Эджиро, повернешь налево и увидишь толпу.

– А, спасибо, – отозвался Тау.

– Может, увидимся.

– Увидимся?

– На испытании.

– Может, – ответил Тау, наклонив голову, и пошел к ближайшим воротам, что, наконец, открывали путь в сам Кигамбе. А когда оглянулся, Бывалый сверкнул ему щербатой улыбкой.

За наружной стеной солнечный жар отражался от саманных строений, а узкие тропы Кигамбе и вовсе превращались в печи под открытым небом. В городе пахло сырой одеждой, засохшим потом, мочой и гнилью, но никто этого словно не замечал. Тау хотелось закрыть нос ладонью, слева и справа его толкали люди, спешившие по тропам. Он бормотал извинения, но ему никто не отвечал.

Избранные Кигамбе казались немыми и с негнущимися шеями. Большинство из них шагали, опустив головы, сомкнув губы и устремив глаза вперед.

– Осторожно, юный воин! – крикнули Тау в ухо.

Тау отпрянул. Перед ним, лицом к лицу, оказался жрец Саха. Одетый в запыленную песком сутану, с волосами до плеч, заплетенными во множество толстых косичек, он был словно в лихорадке.

– Услышьте слово Богини! – пропел он окружающим. – Услышьте сегодня ее слово!

Тау посторонился, уступая ему дорогу.

– Приди, помолись с нами, друг Избранный. Богиня услышит все наши голоса, восславляющие ее.

– Мне нужно идти, – ответил Тау жрецу.

– Все, что тебе нужно, это воля Богини, – заявил жрец, разглядывая порез на его лице. – Что может быть важнее? – Он повысил голос и вернулся к своему пению. – Услышьте слово Богини! Услышьте сегодня ее слово!

Тау отступил, позволяя потоку людей унести себя подальше от жреца, к тому месту, которое описал старый воин. Вскоре он достиг главного круга Кигамбе, где Церемония Стражи уже началась.

Круг был заполнен людьми, на дальней его стене была воздвигнута платформа, на которой находились королева Циора, КаЭйд и члены королевской свиты. Впереди по центру, воздев руки над головой, стояла королева, и в них она держала кинжал.

Тау сощурился, его острое зрение помогло ему различить детали. Лезвие кинжала было из чистой драконьей чешуи, а бронзовую, с золотыми прожилками рукоять обтягивала кожа. Клинок был настоящим произведением искусства.

Королева Циора положила смертоносное оружие на ладони преклонившего колени выпускника Южной Ихаше Исиколо. Лучший воин и южной, и северной школ Ихаше получил кинжал в честь своих успехов по окончании обучения, длившегося целый цикл.

В цитадели Индлову обучение проходило иначе. Вельможи учились три цикла, и после первых двух циклов трое лучших учеников получали кинжалы Стражи. А по завершении трем лучшим выпускникам цитадели дарили меч Стражи.

Смысл был понятен. Каждый цикл воины Индлову получали девять клинков из драконьей чешуи, а Ихаше – только один. Так что легко можно было высчитать ценность воина Ихаше – он стоил десятую часть одного Индлову.

Аплодисменты стихли, и посвященный Ихаше, с кинжалом в руках, отступил. За ним последовали посвященные после первого цикла Индлову. Когда все трое получили по кинжалу, на сцену поднялись победители второго цикла.

Но Тау волновал только третий в этой группе. Это был человек, который отрубил руку его отцу. Келлан Окар.