Читать книгу - "Темная звезда - Вера Камша"

Маг уверенно ступил на плотные кожистые листья, сплошным ковром покрывающие водоем. Роман, поколебавшись, последовал его примеру, живые зеленые плотики мягко пружинили под ногами. Несмотря на свое природное любопытство и положение разведчика, раньше он не удостаивался чести быть приглашенным в святая святых Запретной магии людей и теперь предвкушал нечто интересное. Они дошли почти до центра пруда, когда листья кувшинок, запросто выдерживающие вес двух взрослых мужчин, внезапно расступились — блеснула вода. Уанн прикрыл глаза, сосредоточиваясь перед заклинанием, и пробормотал что-то невразумительное. Водная гладь подернулась серебром, внутри закружились и затанцевали зеленоватые вихри. Когда они утихли, Роман увидел полутемную комнату.

Окна скрывали тяжелые драпировки, дубовые резные панели и массивный письменный стол создавали обстановку мрачной торжественности. За столом в кресле сидел полный седой человек в светло-зеленом одеянии. Бард сразу узнал Архипастыря Филиппа. Эльфийский разведчик помнил, что первый клирик Арции был человеком умным и занимался не столько делами небесными, сколько земными, обычно именуемыми политикой.

К главе Церкви людей Роман испытывал спокойное уважение. При Филиппе не сжигали ни еретиков, ни книг, не устраивали великих походов, не пытались разнести в клочья уцелевшие языческие поселения. Архипастырь подкармливал художников и поэтов, стараясь с их помощью сделать обряды богослужения красивее и светлее, а причитающуюся Церкви «двенадцатую долю» собирал в основном с людей состоятельных. Поговаривали, что Филипп сведущ в Высокой магии. Это не удивляло. Для того чтобы определить рамки Дозволенного (что входило в компетенцию Церкви), главе последней надо было знать много больше, чем положено простым смертным. Одним словом, Его Святейшество был человеком достойным, но пути его с тропами эльфов нигде не пересекались.

Роман недоуменно посмотрел на Уанна. Тот глазами попросил подождать, и бард послушно принялся рассматривать детали меблировки. Наконец Филипп очнулся от задумчивости и позвонил в стоящий на столе бронзовый колокольчик. Вошел кругленький монашек в очках и с обвязанным горлом.

— Брат Парамон, мне сообщили, что была предпринята попытка проникнуть в библиотеку.

— Ваше Святейшество, сторож поднял тревогу, но злоумышленнику удалось бежать.

— Какой ущерб нанесен?

— Вор перерыл все помещение. В конце концов ему пришлось зажечь фонарь, свет которого его и выдал. Насколько известно мне…

— А тебе, брат Парамон, насколько известно мне, известно все, связанное с библиотекой, — с улыбкой заметил Архипастырь. Брат Парамон расплылся от похвалы, став до невозможности похож на симпатичного лесного сычика.

— Ваше Святейшество, — продолжал дрожащий от счастья монах, — к счастью, не пропало ничего. Однако я с большой долей вероятности могу предположить, что искал вор. Он рылся в картотеке в ящиках с литерой «Ж» — «животные», «К» — «Копытные» и «Р» — «Разное» в секторе гравюр. Очевидно, ему была нужна некая гравюра с изображением копытного животного, но в необычном ракурсе. Не лошади и не мясного скота. «Лошади» и «Скот» у меня хранятся отдельно (вы же знаете, что кардинал Атуанийский интересуется всем связанным с породистыми лошадьми, а Иоахиммиус занимается мясными животными). Лично я готов предположить, что искомый предмет — это старинная гравюра, выполненная в так называемом «стиле Темных эльфов» и не имеющая эквивалентов. Это очень ценный экземпляр, и я не рисковал хранить ее в общем зале. Она находится в моем рабочем кабинете, куда вор не добрался.

— Принесите ее.

Роман взглянул в лицо мага, но оно оставалось бесстрастным. Зато на лице Архипастыря отчетливо читались тревога и нетерпение. Наконец брат Парамон появился вновь, торжественно неся потертый футляр черного сафьяна. Филипп нетерпеливо отбросил крышку, и перед ним (и двумя сторонними наблюдателями) предстало изображение Белого Оленя.

Великолепное грациозное животное, увенчанное короной сияющих рогов… раздирало клыками человеческое тело. На заднем плане дымились развалины и в море на всех парусах уходил корабль.

Архипастырь долго не мог оторвать взгляда от изображения. Наконец он резко повернулся:

— Брат Парамон, я прошу вас забыть об этой гравюре. Я позабочусь, чтобы НИКТО, вы слышите, НИКТО и НИКОГДА ее не нашел. И, кстати, почему в вашем каталоге она не числилась ни под литерой «Ж», ни под литерами «К» и «Р»?

— Ваше Святейшество. Она принадлежала Ее Святейшеству Циале и была ею собственноручно зарегистрирована на литеру «П» — «Пророчества»…

2228 год от В. И. 15-й день месяца Медведя. Час Рассвета.

Таяна. Высокий Замок.

— Вот такие дела, герцог, — тихо сказал Роман, — Уанн, лучший из живущих магов, чтоб там ни говорил Примеро и его дружки, по каким-то лишь ему ведомым причинам наблюдал за Архипастырем и подслушал этот разговор. Волшебник, конечно, что-то скрывает, но и сказанного вполне достаточно, чтобы я добивался встречи с Архипастырем.

Рене Аррой молчал, прикрыв глаза. Возможно, он и был поражен, но на породистом лице не дрогнул ни один мускул.

— Филипп тебя примет, но сначала надо понять, что творится здесь. Что со Стефаном?

— Для начала скажи мне, если ты столкнешься с чем-нибудь, что можно объяснить только чудом…

— Если других объяснений нет, я согласен на чудо.

— В таком случае придется согласиться с тем, что Стефан стал жертвой колдовства, но колдовства, совершенно чуждого человеческой или эльфийской волшбе. Тролли и гномы здесь также ни при чем. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Разговоры о простуде или простой порче — бред. Как медик и маг могу сказать, что у него все в порядке.

— При этом он не может ходить, а его болезнь медленно и верно его догрызает…

— … и по ночам ему снятся кошмары, которые он не помнит. Я заглянул в сознание Стефана. С его разрешения, разумеется. Обычно ужасы гнездятся в нас самих, но у твоего племянника удивительно твердая и ясная душа. Там нет ни злобы, ни безумия. Я нашел едва заметные следы эльфийской памяти крови (очевидно, кто-то из предков был Перворожденным), самой же сокровенной его тайной является любовь к дочери Годоя.

— Что ты, это-то как раз ни для кого не тайна, хоть мне его и не понять… Такая женщина может вызвать жалость или удивление, но никак не любовь.

— Тем не менее Стефан любит ее, в этом нет сомнения. Но к его болезни бедняжка не имеет никакого отношения.

— Ты все же недоговариваешь…

— Скорее, готовлю тебя к «приятной» новости. Я усыпил Стефана, и… вот тут-то я и поймал их за хвост. Когда принц уснул, его сознанием и его телом тотчас же попробовала овладеть какая-то сущность, непонятным мне образом вцепившаяся в его астральное естество. Это нечто до такой степени страшное, отвратительное и чуждое, что я едва не упустил эту пакость. Оно пытается полностью подчинить Стефана…

— И? — Унизанная кольцами рука с треском переломила изящный нож для фруктов.