Читать книгу - "Белый Дракон. По лезвию катаны - Александр Логачев"

Поздно! Налетал второй самурай, он был уже совсем близко. На одной ноге от него не убежать. «Посох» — взгляд Артема натолкнулся на валяющуюся под ногами бамбуковую палку. Значит, первый самурай не просто очухался, но еще и умудрился метко швырнуть посох, как городошную биту.

И снова Артем не стал хватать посох — все равно не успевал привести его в боевое состояние, вытряхнув цепь с грузилом. Он подхватил отброшенную катану и развернулся лицом к набегающему противнику.

— Йэ-на! — закричал самурай, замахнувшись и ударив.

Артем как сумел сблокировал рубящий удар, подставив клинок под клинок. Сумел, признаться, неважнецки — вражий меч хотя и не перерубил ему шею, но, скользнув по стальной полосе катаны, рассек плечо. Следующим ударом самурай без видимой сложности вышиб из рук Артема оружие и приставил острие меча к его горлу.

Холодная сталь едва-едва, самым кончиком касалась кожи: на миллиметр вперед, и острие вспорет кожу, на миллиметр назад, и разорвется контакт металла и тела. Дистанцию своего меча этот гад чувствовал прекрасно.

Постепенно приходила боль в рассеченное плечо. Как при порезе бритвой — первые мгновения ничего не чувствуешь, потом начинают нарастать жжение и пульсирующая резь. Еще Артем чувствовал, как вокруг раны трико быстро намокает от крови. И продолжало ныть ушибленное колено. Однако какие это, в сущности, пустяки, когда вот-вот снесут голову с плеч.

Артем понимал: чуть дернись — и хана. От стремительного клинка не уйти, а щадить безродного гайдзина никто в этом лесу не станет. И что тут можно сделать? Да ничего… Оставалось лишь смотреть в узкие глаза напротив и лихорадочно искать какой-то выход.

Судя по морщинам вокруг этих самых глаз, стоящий напротив японец был уже немолод. Его физиономию украшала… или, вернее сказать, портила неряшливая куцая бороденка и клочковатые бакенбарды. Мышиного цвета волосы были на редкость грязны. Лоб прикрывал потертый кожаный налобник. Одет самурай был в кимоно и накидку («хаори» — всплыла подсказка, в которой Артем меньше всего нуждался именно сейчас) и широкие, похожие на юбку шаровары («хака-ма», — вот ведь, блин, посыпались знания). Одежда на нем была изношенная и грязная, местами рваная.

— Подожди, Асикага! Не тройгай! Я убью его сам! — Артем расслышал за спиной торопливое шлепанье сандалий по камням.

— Мерзкий гайдзин! — Крепко обиженный Артемом самурай, подбежав, первым делом поднял с камней катану. — Сын шлюхи и брат змеи, акулье дерьмо, слизь и плесень! Чтоб на твою голову пролился дождь из обезьяньих потрохов! Чтоб под твоей ногой вырастали ямы, чтоб твой путь всегда заканчивался болотом! — Он вдруг прекратил размахивать мечом, остановился, перевел взгляд с гайдзина на своего товарища, и в его глазах зажегся неподдельный ужас. — Скажи, Асикага, он… этот гайдзин… он не осквернил мой меч прикосновением?

Он был значительно моложе своего товарища. Вместо усов — хилая грядка едва пробившейся щетины, черные и тоже грязные волосы закручены в косу, которая сложным образом уложена на затылке и заткнута деревянной заколкой. Латаное-перелатаное кимоно и набедренная повязка. Грудь прикрывают укрепленные на шнурах нагрудные пластины — две лакированные деревянные дощечки (правда, от лакировки уже мало что осталось). На ногах, как и у первого, — сандалии-гэта. «И как ему не холодно с голыми ногами?» —невольно удивился Артем.

— Не бойся, Ицумицу, — тот, что постарше, усмехнулся, — он не осквернил твой меч. Он не успел пустить им кровь.

Хозяин имени Ицумицу сразу успокоился.

— Его гайдзинская кровь смоет с меча всю грязь, — уверенно сказал он, подходя и становясь рядом со старшим товарищем. — Я уже могу его убить, Асикага?

Артем подобрался. Отскочить назад, повернуться и бежать. Укол в спину, думается, он получит, но стоит надеяться, что ранение не станет смертельным. Потом забежать в реку и отдаться ее течению. Глубиной речушка в среднем по локоть — коли повезет, быстроводный горный поток (в таких Артем любил купаться в Абхазии) пронесет его над камнями на десяток-другой метров ниже. Выскочить на другой берег и в лес. Если самурайская парочка не сразу сообразит, что надо бежать по берегу, а полезет за ним в воду, то есть шанс оторваться от них. Никаких других идей в голову не приходило.

— Эй, ты, — произнес старший самурайской пары, продолжая держать меч у горла Артема, — ты хоть немного понимаешь человеческую речь?

— Мы говорим с тобой на одном языке, — сказал Артем. — И еще неизвестно, кто из нас говорит лучше.

— Он дерзит, Асикага! — воскликнул молодой. — Лягушачье отродье!

— Подожди, — старший придержал левой рукой дернувшегося было молодого Ицумицу. — Я скажу, когда будет можно. А ты, гайдзин, отвечай, кто такой и где твои вещи?

— Вещи? — переспросил Артем.

— Не прикидывайся глухим, варвар! — Молодой Ицумицу вскинул катану и приставил меч к щеке Артема. Получилось у него менее удачно, чем у старшего товарища, — он рассадил кожу, и струйка крови побежала по щеке воздушного гимнаста.

— Убери меч, — повысил голос Асикага. Ему пришлось повторить, и лишь после этого Ицумицу выполнил приказание. — Последний раз спрашиваю, гайдзин, кто ты и где твои вещи?

— Я с корабля, — сказал Артем. — Никаких вещей у меня нет.

И тут Артему бросилось в глаза, насколько же непредставительный, если не сказать задрипанный вид у самураев. Такое впечатление, что они в последний раз мылись не меньше месяца назад, а одежду не меняли годами. По сравнению с самураями, с которыми ему пришлось иметь дело в первый день своих японских гастролей, эти смотрелись сущими бомжами. Да и по сравнению с горными отшельниками тоже. Шастают по лесам… Сразу интересуются вещами…

«Разбойники! — вдруг осенило Артема. — Никакие это не самураи, а самые натуральные разбойники». Только, пожалуй, этот вариант ничем не лучше чисто самурайского варианта. А то и хуже.

— А что ты тут делаешь, гайдзин? — спросил Асикага.

— Иду к людям.

— Значит, ты ничего не прихватил с корабля?

— Нет.

— Он нам не нужен. Он твой, Ицумицу, — сказал старший, убирая меч.

Ну, пан или пропал! Вывози нелегкая… И тут Артема озарило.

— Стойте! — закричал он. — Стойте! Я знаю, где лежит разбитый корабль с товарами! — И заговорил торопливо, захлебываясь словами, торопясь донести мысль до разбойничьих умов: — Я приплыл… корабль разбился… только я один уцелел. Корабль лежит на скалах… все товары уцелели… Много, очень много товаров! Я вам покажу, и тогда вы меня отпустите.

Старший Асикага взмахнул мечом и ударил по клинку Ицумицу, не дав молодому его поднять.

— Замри, Ицумицу! Убери меч в ножны. В ножны, я говорю!

— Он врет, как и все гайдзины! — срываясь на визг, завопил молодой.

Асикага, не глядя, выбросил левую руку вбок, схватил своего молодого товарища за кимоно, притянул к себе и зло прошипел: