Читать книгу - "Рудная черта - Руслан Мельников"

Да, у Всеволода была возможность оценить воинское искусство неведомого седока.

Вот летающий змей в стремительном полете ложится на крыло и, сильно склонившись влево, оказывается подле стены детинца. Ловкий взмах, напоминающий движение жнеца – и меч-серп легко срезает голову в тевтонском горшкосбразном шлеме.

А вот черный гад клонится вправо – к крыше, где обозначилось слабое шевеление – и под чудовищным ударом боевого серпа глиняной миской раскалывается на куски треугольный щит с черным крестом на белом поле. Вместе с разбитыми досками кувыркается отсеченная по самое плечо и застрявшая в ремнях рука. Кто-то заходится в диком вопле, слышном даже сквозь шум грозы и битвы.

Вообще, крылатый змей и черный всадник действовали так же слаженно, как опытный кавалерист и добрый боевой конь. Поначалу Всеволоду показалось даже, будто эти двое намертво срослись друг с другом. Уже после он разглядел и диковинную узду из нешироких плоских и, видимо, необычайно крепких черных полос, и намотанную на драконью чешую проволоку, что сплошной сетью опутывала морду, шею и гибкое тулово, и укрытое меж крыльев седло, больше походившее на скамью с невысокой спинкой.

Бранко с перекошенным лицом что-то закричал Всеволоду сквозь дождь и грозовые раскаты, указывая саблей то ли на крылатого змея, то ли на седока.

– Шоломонар! – разобрал Всеволод. – Балавр!

– Нахтриттер! – надрывался за спиной Томас.

Излишние подсказки. Всеволод и сам уже догадался, кто кружит в грозовом небе над павшей… почти павшей Сторожей.

Вот, значит, каково истинное обличье Черного Князя, когда он не прячется, подобно Бернгарду, за рыцарский плащ и человеческую личину. И вот, значит, как Черные Князья приучены воевать в своем обиталище. Несметную упыриную пехоту – вперед по земле, а сами – сверху. Что ж, очень удобно. И не очень опасно. К тому же с высоты прекрасно видно силы неприятеля. Ясно, куда гнать своих пеших бойцов, в каком количестве и с какой целью.

Крылатый змей с темнеющей меж крыльев зловещей фигурой седока меж тем в очередной раз пронесся над крепостью, собирая смертельную жатву. И вновь взмыл в дождливую тьму. Разворачиваясь. Готовясь к следующему броску.

Нет, с этой напастью, конечно, тоже пытались бороться. Как могли, чем могли… Лучники, арбалетчики… Стрелы летели отовсюду – со стен и крыш. А вон с надвратной башни даже пустили вдогонку увесистую глыбу из порока. Не попали. Крылатый змей легко увернулся от каменного ядра. Что же касается стрел… Потоки воды сбивали и отклоняли их на лету. А те, что достигали цели, не причиняли нечисти никакого вреда. Посеребренные наконечники отскакивали от драконьей чешуи, как дождевые капли. Ни одна оперенная заноза так и не вошла под черную шкуру, ни одна не вонзилась в крыло. Даже меткая татарская стрела, пущенная точно в левый глаз ящеру, не смогла пробить толстые складки век.

Достать снизу Черного Князя, укрытого за толстым брюхом и широкими крыльями дракона, было и вовсе затруднительно. Нашлись, правда, пара лучников и удачливый арбалетчик, чьи стрелы все же царапнули по мокрой броне наездника. Царапнули – и только. И – бессильно скользнули в сторону.

– Проклятая тварь! – раздался над ухом знакомый голос, полный ненависти и отчаяния.

Конрад? Всеволод оглянулся.

Так и есть! Рядом стоит бывший посол Закатной Сторожи. В руках – меч. Шлем-ведро сброшен на спину и висит за плечами на крепких ремнях, будто срубленная голова – на лоскутке коже. С толстого войлочного подшлемника и надетого поверх легкого шишака стекают струи воды. По лицу, по бороде. Лицо тевтона – искажено. Борода – всклокочена.

Скорее всего, от надежного глухого шлема Конрад избавился по той же причине, что и Всеволод поднял забрало-личину. Чтобы смотреть вокруг не через заливаемую дождем узкую смотровую щель. Чтоб лучше видеть. Все и сразу. Да и слышать – тоже.

Конрад видел. Слышал.

И – скрипел зубами.

– Что произошло, Конрад?! Как ЭТО произошло?! Как упыри вошли в крепость?!

– Просто, русич! – зло выплюнул тевтон, мешая слова с брызгами дождевой влаги. – Очень просто! Нахтцереры ведут себя не так, как прежде.

Это было очевидно. Это Всеволод понял еще в подземельях замка.

– Сначала растерзали тварей, что прятались в дневных убежищах и первыми добрались до замковой горы, – рассказывал Конрад. – Потом двинулись на приступ сами. Причем не напирали, как обычно, – скопом, сразу, отовсюду, а наступали не спеша, разумно. Повалили рогатки на дальних подступах, расчистили путь главным силам. Вон там, видишь, со стороны ворот?

Да, Всеволод видел – благо, света молний хватало. По склону замковой горы – до самого подножия темнел широкий проход. Раньше осиновые рогатки стояли там часто и густо. Теперь – не осталось ни колышка.

– Погоди, Конрад, упыри, что же, сами и вытаскивали осину? – поразился он.

Такое трудно даже представить! Всякому известно: кровопийцы не станут без крайней нужды да по доброй воле прикасаться к злому дереву, вытягивающему темную силу. Хотя о какой доброй воле может идти речь, когда в небе кружит упыриный Властитель?

– И вытаскивали, и оттаскивали в сторонку, как миленькие, – ответил тевтон. – Выли, орали, валились без сил, но работу свою сделали справно. Потом поднялись к частоколу. Укрылись от стрел с той стороны, подрыли бревна, повалили…

А ведь действительно – эвон какие бреши зияют в тыне перед рвом!