Читать книгу - "Афинский синдром - Александр Михайловский"

Когда Шульц «перевел» мне эту фразу, я кивнул, и передал разведчику маленький пухлый конверт, ‑ Хорошо, господин капитан, теперь перейдем к делу. Тут письма Великой Княгине от цесаревича Александра Александровича и герцога Эдинбургского. Как видите, пакет запечатан Малой государственной печатью. Значит, и Государь в курсе всего происходящего. Переведите Бобби вот что.

Шульц повернулся к шотландцу, который внимательно вслушивался в незнакомую для него речь, и приготовился переводить.

‑ Бобби, ваша сестра Энн должна быть крайне осторожна и предупредить… О, нет, так не пойдет. Кто будет слушать какую‑то горничную… ‑ я достал из кармана блокнот, и четким почерком (ага, учили нас писать разборчиво, ибо наши каракули обычно не абы кто читает) написал, ‑ «Ваше Императорское Высочество, попроситесь завтра на морскую прогулку на яхте вашего мужа вместе с детьми. Если не выйдет, то мы придем за вами в три часа пополуночи. Поручик СПН ГРУ Бесоев». Потом я расписался и пририсовал смешного чертика, высунувшего язык ‑ это было мое факсимиле. ‑ Капитан, ‑ сказал я, ‑ в своем письме Цесаревич дает мне рекомендацию, так что вот эту записку Ее Высочеству надо отдать последней. И скажите горничной, чтобы сожгли все, и записку и письма ‑ так будет лучше для их же безопасности.

Шульц хмыкнул, ‑ А что, если эту записку перехватят, и вас будет ждать засада?

Я ухмыльнулся, ‑ А мы придем не в три часа, а в одиннадцать вечера. Тихо выведем Ее Высочество и детишек. Если обнаружим засаду, то при отходе устроим такой кордебалет, что чертям тошно станет. ‑ Понятно?

‑ Вполне, кивнул Шульц, ‑ Я смотрю, господа из Югоросии, вы очень опасные люди…

‑ Только для врагов, ‑ усмехнулся я, ‑ Встречаемся завтра на рассвете на этом же месте. Бобби иметь при себе свою семью с одной сменой белья, больше ничего брать не надо. Его сестра должна быть или на яхте Великой княгини, или с вами. ‑ Честь имею, господин капитан!

‑ Честь имею, господин поручик! ‑ ответил Шульц, и лодка с баркасом начали расходиться в разные стороны.

17 (5) июня 1877 года. Полдень. Санкт‑Петербург. Аничков дворец.

Герцог Сергей Максимилианович Лейхтенбергский.

До Санкт‑Петербурга я домчался всего за двое суток. Сейчас я с трудом могу вспомнить все подробности своего путешествия. По именному рескрипту Государя к моему вагону на узловых станциях цепляли уже заправленные водой и загруженные углем паровозы, которые тут же срывались с места, и на максимальной скорости мчались все дальше и дальше на север.

И вот, наконец, Санкт‑Петербург. У Николаевского вокзала меня уже ждала карета, которая в один момент довезла меня до Аничкова дворца. Я поднялся по широкой мраморной лестнице, вошел в кабинет цесаревича, и увидел там одновременно встревоженную и обрадованную цесаревну Марию Федоровну. Рядом с ней стояли два ее сына ‑ девятилетний Николай и шестилетний Георгий.

‑ Серж, я так рада тебя видеть, ‑ воскликнула Минни, ‑ скажи мне, что с Сашей, как он себя чувствует, все ли у него в порядке. Я читала в газетах о том, что он лично участвовал в разгроме британской эскадры, которая подло напала на корабль, на котором Саша приплыл в гости к моему брату, греческому королю. Напасть на корабль под российским флагом без объявления войны. Это ужасно, просто какое‑то дикое варварство!

‑ Дорогая Минни, ‑ ответил я, ‑ ни о чем не беспокойся. Всего лишь два дня назад я оставил твоего супруга и моего кузена живого и здорового в лагере русских войск на Дунае. А в том бою я тоже участвовал. Точнее, стоял рядом с Сашей, и смотрел, как моряки крейсера «Москва» топят британские броненосцы. Бой закончился так быстро, что мы не успели даже удивиться. Кстати, я привез тебе пакет от Саши. Там есть для тебя письма, и еще кое‑что.

Я протянул цесаревне засургученый пакет, в котором лежало письмо от цесаревича, и пачка цветных фотографий. По его просьбе очаровательная Ирочка (тут мое сердце предательски дрогнуло, и образ «амазонки из будущего» на мгновение появился как живой перед глазами) сфотографировала цесаревича на палубе «Москвы». Александр, облаченный в бронежилет, в солнцезащитных очках, гордо позировал на фоне захваченного спецназовцами британского военного транспорта. А вот здесь он был снят рядом с мокрым и жалким герцогом Эдинбургским, которого перед этим выловил из воды вертолет.

Минни с удивлением разглядывала снимки, ведь она никогда раньше не видела таких четких и красивых фото, а уж тем более, цветных. Увидев знакомое лицо, она удивленно воскликнула, ‑ Серж, а это кто? Он удивительно похож на Фредди, младшего брата мужа моей сестры Александры.

Я гордо улыбнулся, ‑ А это он и есть. Альфред, герцог Эдинбургский, он командовал одним из британских броненосцев, напавших на нас. Ему, в отличие от многих, повезло ‑ он остался в живых. Сейчас Фредди «гостит» у своего тестя, государя‑императора Александра II.

‑ То есть, он в плену? ‑ быстро сообразила цесаревна.

Я покачал головой. ‑ Если Российская империя не находится в состоянии войны с Британской империей, то о каком плене может идти речь? ‑ Тут, скорее, что‑то вроде домашнего ареста, который продлится, пока не закончатся разбирательства с Пирейским инцидентом. Кстати, Альфред человек военный, и должен был быть готовым к подобным ситуациям. ‑ А вот по какому праву королева Виктория содержит под домашним арестом жену Альфреда и трех ее детей? Что, только лишь потому, что та дочь Российского императора и сестра наследника престола?

‑ Как, королева решилась на такой мерзкий поступок? ‑ воскликнула Минни, ‑ Она лишила свободы Мари и трех ее крошек? ‑ Какая дикость, какое средневековое варварство!

‑ Именно так. Но Саша решил выручить любимую сестру из неволи. Подробности того, что он хочет сделать, я пока не буду тебе рассказывать, но когда я получу на это соответствующее соизволение от Государя, то обязательно все тебе поведаю.

А пока прочитай вот это письмо. В нем Саша и Государь просят тебя помочь им в одном деликатном деле.

Минни распечатала письмо мужа, отошла с ним к окну, и стала с волнением читать строчки, написанные так хорошо знакомым ей подчерком. А я тем временем дал посмотреть фотографии изнывающим от любопытства Ники и Жоржи. Они схватили пачку, и вырывая друг и друга снимки, стали разглядывать фото, на которых был запечатлен их любимый «ПапА». Как гордо сказал маленький Георгий, «он воюет на войне, и бьет турок и англичан». Несколько минут были слышны только их радостные и удивленные вопли.

Цесаревна тем временем, внимательно перечитала письмо, несколько минут постояла в задумчивости, наблюдая в окно, выходящее в парк, за гуляющими там людьми. Потом она повернулась ко мне, и спросила, ‑ Серж, когда надо ехать в Копенгаген?