Читать книгу - "Исчезнувшая - Сьюзан Хаббард"

— Где ты это взял, Джесс?

— Приятель купил в «Кристалл-Ривер». Они сладкие. Хороший, мягкий приход.

Я вспомнила письмо Рут: «Сахарные шарики». Я защелкнула крышечку на флаконе и сунула его к себе в рюкзак.

— Тебе не надо их принимать. Ты не хочешь их принимать. Ты меня слышишь?

Он кивнул, покорный, как всегда.

— Ты хочешь, чтобы твое сознание прояснилось. Ты ясно вспомнишь ту ночь, когда в следующий раз будешь разговаривать с полицией.

С закрытыми глазами он выглядел моложе, несмотря на бороду. Я повторила свою проповедь, наставляя его не принимать больше эти таблетки, убеждая его, что они ему больше не нужны. Но сама гадала, зачем они вообще ему понадобились. Я освободила его от алкоголя. Почему люди думают, что наркотики им нужны? Может, их терзает непрестанная боль?

На сей раз я не преминула велеть ему позабыть, что его гипнотизировали, и попутно велела забыть, что я вообще была здесь. Я могла бы зайти и дальше, велеть ему перестать сохнуть по девушке по имени Ари. Но не стала. Мне неприятно думать почему.

Заканчивая с Джессом, я выглянула из кухонного окна и увидела плечо Осени. Она прижалась к нижней части окна и слушала.

— Оставайся здесь, — сказала я юноше. — Дыши глубоко. Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься.

Я пока не хлопнула. Я подошла к двери трейлера и распахнула ее. Осень подняла на меня глаза, смущение на ее лице заслонялось отчаянием.

— Помоги мне.

Крутя педали прочь от «Дома гармонии», я целую минуту гордилась собой. Гипноз удался, в этом я не сомневалась. Джесс перестанет принимать «В», а Осень больше никогда не возьмет в рот сигарету. И ни тот ни другая не будут помнить, что их гипнотизировали.

Осень умолила меня помочь ей бросить курить. Я знала, чем курение опасно для здоровья, и решила, что поступаю хорошо. Ее оказалось труднее подчинить, чем ее брата, но, войдя, она сразу погрузилась глубоко.

Почему же тогда я чувствовала себя такой виноватой — когда миновала первая минута?

В голове раздались мамин голос: «Вмешиваться неправильно» — и папины слова: «Вместе со знанием приходит обязанность использовать его правильно».

И я ответила им: «Я не вмешивалась. То, что я сделала, — правильно».

Так почему же чувство вины не отпускало?

Я катила через город, внезапно налетевший ветер развевал волосы у меня за спиной и вертел искусственные венки и свечи, свисавшие с натянутых поперек улицу проводов. Небо приобрело цвет мокрого пепла. Двое молодых людей на парковке возле почты крикнули что-то мне вслед, но я не разобрала: «Сука!» или «Ведьма!» Стоило свернуть на нашу дорогу, как ветер буквально погнал меня к дому, быстрее, чем мне хотелось.

Я свернула на ведущую к нашим воротам грунтовку и обнаружила, что прислушиваюсь, прислушиваюсь изо всех сил. Но мир умолк. Ни птичьего щебета, ни стрекотания насекомых, ни гудения самолетов в вышине. Ветер стих так же внезапно, как и поднялся, и деревья замерли. Шины моего велосипеда негромко шуршали по земле. Я откинула со лба волосы и попыталась припомнить какую-нибудь песню, чтоб скрасить себе последнюю милю до дома. В голову лезло только «Кольцо огня».

Огибая последний поворот, я напоминала себе обо всем хорошем, что ждало меня дома. До Йольского пира всего несколько дней, мама с Дашай уже пекут пряники, а Дашай соорудила рождественский торт с сушеными фруктами и жженым сахаром. В доме будет пахнуть имбирем, и ванилью, и «санфруа», и смолой от елки, которую они собирались привезти сегодня. «Мой первый настоящий праздник», — подумалось мне.

И тут я увидела бежевый джип. Он стоял передом к нашим воротам (на которых, несмотря на то что Дашай его закрасила, проступали еле заметные контуры слова «УБИЙЦА»).

Я затормозила так резко, что едва не вылетела из седла. Восстановив равновесие, я вывернула руль и рванула в противоположном направлении. Сердце у меня колотилось, и я не в силах описать все испытанные в тот момент чувства. Резкое отвращение, ставшее уже почти привычным, расползалось по телу, словно темная ядовитая жидкость, подступая к горлу, мешая дышать.

Услышав, что джип у меня за спиной начал движение, я запаниковала. Я нырнула в боковую улочку и влетела во двор первого попавшегося дома — маленького зеленого коттеджа поодаль от дороги. Я соскочила с велосипеда, бросила его, взбежала по ступенькам и забарабанила в дверь.

Отворившая дверь женщина в белом, заляпанном красными пятнами, переднике не успела и рта раскрыть, как я протиснулась мимо нее в дом и захлопнула дверь. Когда я задвигала засов, руки у меня прыгали.

Женщина что-то говорила, но я повернулась к выходящему на крыльцо окну и сквозь кружевные занавески и серую сетку от насекомых увидела, как подъехал джип. Он остановился. Водитель опустил тонированное окно. Улыбнулся, продемонстрировав ряд почерневших зубов. Я чувствовала, как его глаза — белые яблоки без радужек и зрачков — выцелили меня и сверкнули на мгновение, пробив разделявшее нас пространство, сетку и занавески, словно лазером.

Я начала заваливаться навзничь, но женщина сумела меня подхватить.

— Ариэлла Монтеро, — сказала она. — Ты ж Сарина девочка. Боже мой! Кто этот тип на джипе?

— Он уехал? — Я попыталась выпрямиться, но ноги меня не слушались.

— Ты вся дрожишь. — Она обхватила меня под мышками и буквально оттащила в мягкое кресло. Затем выглянула наружу. — Да, уехал.

По рукам у меня в тех местах, где она меня коснулась, текло что-то красное.

— Не волнуйся. Похоже, но не оно. — Она вытерла потеки перекинутым через плечо посудным полотенцем. — Я просто делала торт «Красный бархат», для него нужен вишневый сок и много-много «санфруа».

Я глубоко вздохнула и обмякла в кресле.

— Спасибо, что впустили меня.

Она улыбнулась.

— По-моему, у меня не было особого выбора. Ты ворвалась сюда, словно за тобой гнались все псы преисподней. — Я узнала ее голос, и теперь она показалась мне знакомой. Я видела ее «У Фло» или в супермаркете. Может, и там и там.

— Извините, что помешала вам готовить, — сказала я. — Сейчас отдышусь и пойду.

— Никуда ты одна не пойдешь. — Это была невысокая женщина с кудрявыми темными волосами и личиком-сердечком, но голос ее звучал непререкаемо. — Он может подстерегать тебя. Он может вернуться.

Звали ее Нэнси Казинс, и я по сей день благодарна ей за ее доброту. Она настояла, чтобы я выпила стакан «пикардо» с тоником и съела кусок еще теплого «Красного бархата», а потом чтобы я позвонила домой.

— Ариэлла, где ты? — В мамином голосе звучали необычные шелковые нотки. Она явно была беззаботно счастлива.

Когда я сказала ей, где нахожусь и почему, она произнесла только: «Сейчас приеду» — более знакомым тоном: нарочито спокойным, маскирующим тревогу.