Читать книгу - "Клинки Юга - Инна Сударева"

В ноздрях что-то так сильно защекотало, что Фредерик чихнул и охнул почти одновременно - тело взорвалось болью. Особенно голова. Ей здорово досталось в последний раз. Еще бы - ногой да в висок… К горлу противным тугим комком подкатила тошнота.

Глаза открыть не удалось - они были плотно завязаны. Как, впрочем, и руки с ногами - крепко стянуты веревками. Да так, что Фредерик почувствовал себя закуклившейся гусеницей. "Только бабочка из меня никудышная", - съязвил про себя.

Ужасно хотелось пить: губы высохли и потрескались, а язык во рту чуть ли не шелестел. Все это сильно раздражало.

- Черт! - наверное, в сотый раз за последние пару дней хрипло ругнулся он, пытаясь хоть устроится поудобнее, потому что левая рука, на которую теперь приходился вес тела, уже совершенно онемела.

- Лежи тихо, - женским голосом прошипели в ответ, а в кадык уперлось холодное лезвие ножа.

Фредерик послушно затих. Потом, пару раз вдохнув поглубже, чтоб размять "затекшие" связки, четко и довольно громко спросил:

- Леди Тайра?

Лезвие убралось от горла, и ему ответили, уже поумерив враждебное шипение:

- Да.

- Отлично, - выдохнул молодой человек. - Будьте так любезны развязать мне глаза, - потом ухмыльнулся своим внезапным мыслям и тут же озвучил их. - Ноги ваши я видел, а вот лицо…

За такую наглость он получил удар в бок, в раненый бок. Получилось очень больно, но на этот раз Фредерик решил не чертыхаться и не выть. Зато высказал свое мнение насчет содеянного:

- Наверно это приятно - пинать того, кто беспомощен…

- Ты как кобра - ядовитый. Я вырвать твой язык? - вновь зашипела Тайра.

- Мне бы просто воды попить, - усталым тоном заметил Фредерик. - Да и белый свет бы увидеть.

В ответ ему хмыкнули, потом сдернули с глаз повязку и поднесли ко рту кожаную фляжку, по обычаю, с теплой водой. Что ж, и так неплохо.

Фредерик сделал пару жадных глотков и опустил голову назад, с интересом рассматривая Тайру. Иссиня-черные прямые волосы, собранные в тугой хвост и заплетенные в длинную косу, большие, раскосые черные глаза под изящными стрелками бровей, высокие скулы гладкого бронзового лица, алые пухлые губы большого рта, - вот она какова. Была Тайра в короткой синей шелковой рубашке, перетянутой серебристым шнуром под грудью. И рост хороший, и плечи широки, и руки крепкие, мускулистые. Не хуже ног. Женщина-воин. В руке - широкий блестящий нож с костяной ручкой. И им она непринужденно поигрывает.

- Что смотреть? - Тайра недобро оскалила крупные белые зубы.

- Черная дружина? - вместо ответа спросил Фредерик.

- Да. Одни бабы. Как я. Мужикам шею ломать! - с вызовом говорила Тайра.

- Не сомневаюсь. Мне чуть не сломали, - Фредерик оскалился в ответ.

Она увидала в нем такого же хищника и бойца, какой была сама.

- А что ты делать в шатер Хемуса? - спросила она, присаживаясь на большую меховую подушку, что валялась прямо на полу.

- Зашел пожелать доброй ночи, - "признался" связанный. - Кстати, этот парень, которому я сломал шею, он что, в самом деле, ожил?

Тайра захохотала:

- Ты верить в живой мертвец?! Потому и попался! Глупо! Они - немой братья-близнецы, ученики Бруры…

Нахохотавшись, она непринужденно легла на бок и вытянула ноги, подперев голову рукой. Потом зевнула, как ленивая домашняя кошка - широко и сладко, и сказала:

- Хемус сказать мне охранять тебя. Он уже не доверять мужикам - доверять мне, - тут в ее голосе явно просквозили самодовольные нотки. - А ты меня разбудить. А я хотеть спать. Так что - спать! - последнее ее слово было приказом.

- Минутку, минутку, - запросился пленник. - Но веревки-то с меня снимите.

- Зачем? Ты спокойный, когда веревка, - снова засмеялась Тайра.

- Дело в том, что, если я сплю связанным, я храплю. Громко, раскатисто, - в тон ей ответил Фредерик. - И помешаю вам выспаться…

- Ты врать! - коротко ответила Тайра, дав понять, что не собирается его развязывать.

- Я не врать, - передразнил ее Фредерик.

Король рассудил так: одному своему сторожу он сломал шею, ну, а эту крепышку разумнее взять измором, учитывая собственную полную обездвиженность. Раз уж решил быть невыносимым - вперед. А это он делать умел - даже мирную и тихую Марту доводил, бывало.

Заметно - Тайра спать желает неимоверно: раскосые глаза просто слипаются, и нос "клюёт". На этом и можно сыграть…

- Если ты не молчать, я тебя резать, - пообещала девушка и многозначительно показала пленнику нож.

- Не получится, - с издевкой улыбнулся Фредерик. - Скажите лучше, почему я до сих пор жив?

- Сама не понять, - сквозь зубы с нескрываемым раздражением процедила глава Черной Дружины и, повернувшись к пленнику спиной, загасила лампу. - Спать!

Тьма обрушилась кромешная.

Фредерик выждал пару минут. Специально, чтобы милостиво дать своему сторожу задремать и размякнуть, а потом рявкнул в темноту весьма оглушающе:

- Мне веревки жмут!

Снаружи донесся громкий мужской хохот. Видимо, где-то неподалеку был караульный пост, и воины услыхали его крик. "Отлично", - еще успел подумать Фредерик, как на него из темноты обрушился целый поток малопонятных, но, судя по интонации, весьма бранных слов.

Лампа вновь зажглась, и молодой человек увидел Тайру. Глаза ее горели такими злыми огнями, что, казалось, прожгут насквозь.

- Уверен, Хемус не предупредил вас, что караулить меня - дело хлопотное, - заметил Фредерик.

Воительница быстро подошла и без лишних разговоров запихала ему в рот первую попавшуюся тряпку, а когда пленник зло замычал и замотал головой, протестуя, прошипела весьма недобро:

- Сссспаать!

Фредерик сдаваться не собирался. Он продолжил оглушительно мычать, однако и на это у Тайры нашелся ответ. Вспоров ножом свою подушку, она выдрала оттуда пару клочков шерсти и запихала их себе в уши. Потом показала смолкшему при виде такого зрелища пленнику недвусмысленный жест рукой, растянулась на своем ложе и вновь погасила лампу.

На этот раз Фредерик угомонился. Что толку шуметь, когда тебя никто не слышит? Оставалось лишь одно: закрыть глаза, забыть о том, как ноет тело и раны, как противно иметь тряпку во рту, и постараться уснуть…

* * *

Пришедший сон был не менее противен, чем кляп: Фредерику снилось, что его засунули в тесный мешок и живьем закапывают в землю. Голова была открыта, и в лицо летел песок, почему-то горячий, словно кто-то швырял в него прогретой на сковороде солью. Он пытался кричать, но слова намертво застряли в горле.