Читать книгу - "Основы человечности. Работа над ошибками - Екатерина Владимировна Шашкова"

— Ну ты меня задрал, очкарик! — провозгласил он, начисто игнорируя тот факт, что конкретно сейчас Тимур его и пальцем не тронул. Хотя мог, чего уж там, но ему действительно хотелось просто закончить этот бардак как можно скорее.

Бардак заканчиваться не желал.

Мужик недовольно ощупал побитую физиономию, тряхнул головой… и вдруг застыл, разглядывая собственное отражение в длинном куске стекла, торчащем в окне пристройки. А потом выдернул этот кусок из рамы, попробовал остроту пальцем и нехорошо усмехнулся:

— Всё, ты попал!

— Вась, Вась, угомонись! — вскинул руки его более адекватный товарищ. Даже Стаса при этом выпустил.

— Да щас! У меня в пятницу юбилей у тёщи. Если я в таком виде приду — она мне лет десять припоминать будет.

— Ну так не ходи!

— А если не приду — тогда все двадцать. Или тридцать. В общем, пока не помрёт.

— Если ты его прирежешь, то менты загребут, и тогда точно ни на какой юбилей не придёшь.

— Ой, да пофиг! Хоть не так обидно будет, если эту рожу смазливую попорчу. Да и я же так, аккуратненько…

— Вась…

— Что сразу «Вась»? Он первый начал!

Тимур не знал, смеяться или плакать. Кажется, в последнее время ему везло на максимально бредовые ситуации. Если, конечно, события последних дней можно было назвать везением.

Кусок стекла в руке Васи выглядел опасно — примерно с кортик длиной и довольно острый даже на вид. Получить таким по лицу (да и по любой другой части тела) было бы неприятно. Мягко говоря.

Но колдовать всё ещё не хотелось.

Колдовать, честно говоря, вообще больше никогда в жизни не хотелось, но другого варианта Тимур сейчас не видел. Он всё-таки учитель, а не Джеки Чан, чтобы нокаутировать соперника всем, что под руку подвернётся.

— Вась, Вася… — тихонько позвал Стас. — Может, тебе денег дать, чтобы ты остыл?

— Сколько? — немедленно откликнулся мужик.

— Эм… А сколько тебе надо? Давай я тебе на карту скину.

— Да щас! Скинет он! Нет уж, стой, где стоишь, и держи руки на виду. Я сейчас с этим таджиком закончу — и к тебе вернусь.

— Я татарин, — машинально поправил Тимур.

— А не казах? — удивился Стас. — Динка вроде говорила…

— Чуть-чуть татарин, чуть-чуть казах.

— Так, всё! — вмешался в разговор более адекватный и всё ещё безымянный мужик. — Василий, ты меня задрал! Бросай эту стекляшку, а то порежешься ненароком, а Ленка твоя мне потом всю плешь проест.

— Да он уже порезался, — наябедничал Стас. Тимур присмотрелся и тоже заметил, что из кулака, сжимающего осколок, тихонько подтекает кровь, по капельке скатываясь в рукав. — Не забудь потом прививку от столбняка сделать, а то мало ли…

— Заткнитесь все! Советчики нашлись, тоже мне! Как делом помочь — так не допросишься, а языком молоть — всегда пожалуйста. Демагоги, мать вашу…

— Вась, ну… — решился на новую попытку второй мужик.

— Свали! — резко перебил Вася, ощупывая свободной рукой подбитый нос. Результаты ощупывания его, похоже, не порадовали — то, что синяк получится знатный, Тимур видел даже без очков. — Дебилы! Какого хрена вы тут… вообще… припёрлись…

Паузы между словами становились всё длиннее. Кажется, в это время в голове Васи происходила какая-то активная мозговая деятельность, результаты которой он выставлять на всеобщее обозрение не спешил.

Даже обидно, что не пьяный и не под кайфом, иначе бы давно всё выболтал, а так — просто молча варился в собственном соку.

Момент, когда Вася «сварился» окончательно, Тимур чуть не проморгал. Вроде только что этот придурок стоял на месте, нервно сжимая в руке стекляшку, а потом вдруг прыгнул вперёд, размахивая своим нелепым, но всё равно опасным оружием.

Стас крикнул что-то неразборчивое и, кажется, не очень цензурное (А смысл? Только зря отвлёк!), Тимур уклонился от удара и кое-как перехватил за запястье руку, сжимающую осколок. Посмотрел, как кровь из порезанной ладони мешается с кровью Васи, — и решился.

Сигиллу, которую он активировал, Диана в шутку называла дважды сомнительной.

Почти все свои татуировки Тимур когда-то делал с мыслью «Однажды это поможет мне поймать Людвига». Среди них были заклинания, влияющие на противника и отключающие ему органы чувств; заклинания, обостряющие восприятие и концентрацию (в драках помогало мало, зато на экзаменах — хорошо); заклинание, увеличивающее силу удара (активировалось очень долго, поэтому обычно Тимур всё равно не успевал или забывал его использовать); обезболивающее (особенно актуально стало после тридцати) и другие мелочи. Для ловли Людвига всё это оказалось совершенно бесполезным, но в обычной жизни изредка применялось.

А вот последнюю сигиллу Тимур активировал всего пару раз и в тестовом режиме.

Во-первых, для полноценной работы ей требовалась кровь — точнее, кровная связь между магом и жертвой. И крайне сомнительно было, что подобное ограничение получится соблюсти в полевых условиях.

Во-вторых, с этической точки зрения заклинание тоже выглядело так себе. Хуже, чем сенсорная депривация, которую Тимур на днях использовал на Ксюше. И даже, наверное, хуже, чем то, которым Диана наградила Людвига.

Но других идей не было, а драку надо было заканчивать, пока кто-то не пострадал.

Тимур почувствовал, как татуировка на груди слегка нагрелась, и закрыл глаза, нащупывая связь. Чужая кровь отозвалась неожиданно легко, быстрее и проще, чем во время теста с Дианой — должно быть, помогло то, что Вася был человеком, а не оборотнем с их двумя телами и ворохом других особенностей.

А ещё он был зол и испуган одновременно, и его эмоции отлично резонировали с эмоциями Тимура, который тоже испытывал злость (на ситуацию, вышедшую из-под контроля), страх (из-за возможных последствий) и дурацкий, не слишком уместный азарт.

Тимур открыл глаза.

Картинка поменялась, стала более чёткой: теперь он видел своё собственное лицо со стороны и в первый момент удивился — он ожидал застать себя взъерошенным и растерянным, а увидел человека, застывшего в какой-то мрачной решимости. Взъерошенного, да. Но как-то очень эстетично взъерошенного. Другие на такую укладку уйму времени и сил тратят, а тут само всё как надо растрепалось.

Потом он перевёл взгляд на руку, держащую стекляшку, — на чужую