Читать книгу - "Битвы за корону. Прекрасная полячка - Валерий Елманов"

Не хотелось признавать ее превосходство в чем бы то ни было, даже в таких мелочах, как знание латыни, но деваться некуда. Если промолчать сейчас, позже правда все равно всплывет наружу, и получится гораздо хуже: коль скрывал, следовательно, стеснялся, и я переспросил:

— А что означают последние слова?

— Ясновельможный князь не розумеет мовь благородных людей? — удивилась она.

— Весьма худо, — развел руками я, честно сознавшись: — С десяток-полтора мудрых пословиц, не более. Но говорить на ней, увы…

— Странно.

— Ничего странного. Я просто не считал нужным изучать мертвый язык. К тому же на Востоке, где мне довелось пребывать долгое время, у меня хватало забот с изучением иных языков, на которых разговаривали местные народы.

— Жаль, жаль… — протянула Марина, но пояснила: — Я назвала тебя человеком большого ума, следовательно, понимающим, на какой стороне искать свою выгоду. А еще верным и смелым, коих надлежит награждать по достоинству.

— По достоинству — это хорошо, — согласился я.

Не дождавшись от меня продолжения, Мнишковна воровато оглянулась на двери собора и, снова уставившись на меня, выпалила:

— Ныне я покамест не вправе что-либо вершить. Но верь, князь, едва стану полновластной царицей, в первые три дня ты получишь из казны сто тыщёнцев. Ну и верные твои тоже в обиде не останутся. То не за государя — его вы не спасли, — а за государыню, жизнь и честь коей вы сберегли. За такое скупиться негоже. И четверть всех вотчин, оставшихся от тех, — кивнула она в сторону Константино-Еленинской башни, — твоими станут. Да и после не забудем и лаской не обделим… коли и дальше верность хранить станешь. — И она вопросительно уставилась на меня, ожидая согласия.

Я продолжал молчать. Нет-нет, не из-за колебаний. Они-то отсутствовали напрочь. Просто столь нагло меня до сего дня не покупали, зато ныне то Шуйский, теперь вот Мнишковна. Но боярина я сам спровоцировал, оттягивая время, а тут… Потому и молчал, отчаянно сражаясь с желанием послать ее куда подальше. Вообще-то я стараюсь быть вежливым со слабым полом, но только когда они ведут себя соответственно своему положению. Если ты считаешь себя благородной, то соответствуй, а не веди себя как торговка с Пожара, считающая, что купить можно все на свете и вопрос исключительно в цене.

Кстати о деньгах. А почему столь дешево? Вон Шуйский за разовую услугу и то двести пятьдесят тысяч пообещал, а тут втрое меньше. Хотя да, плюс вотчины, и опять-таки на первых порах, а далее еще… может быть. Ну-ну. Тогда куда ни шло. Но как лихо мадам сорит русскими деньгами, аж восторг берет. А между прочим, казна не безразмерная, о чем я и не преминул напомнить:

— На Руси говорят — покупать легко, да потом платить тяжко. Подумать надо. Очень уж все неожиданно.

Легкая, еле заметная тень разочарования скользнула в ее глазах.

— О-о, так князь есть кунктатор, — усмехнулась она и благосклонно кивнула. — Что ж, подумай. Но недолго. Bis dat, qui cito dat.

На сей раз перевести она не удосужилась, забыв про мое незнание латыни, но эта поговорка была мне известна: «Кто быстро дает, тот дважды даст».

— До завтрашнего полудня ответ ждать буду, не более. И помни, — ее рука выскользнула из меховой муфты и вкрадчиво легла мне на грудь, — это княжеских венцов много, а царский — он один. — И ее ладонь ласково и многообещающе легла на собственный, якобы поправляя его. — Чуть промешкал, и все, он на другом. — Она резко отдернула от венца руку, пряча ее обратно в муфту, и вновь испытующе уставилась на меня — понял ли я.

Ясное дело, чего ж тут не понять. Хотя погоди, я же медлительный, как она меня обозвала, пользуясь моим незнанием латыни, то есть тугодум, мозги тяжко вертятся, со скрипом, надо соответствовать…

— А при чем тут царский венец?

Она досадливо передернула узенькими тощими плечиками:

— В любом деле без помощника никак, а в государевом…

— У тебя, Марина Юрьевна, и без меня советников хоть отбавляй, — возразил я.

— Как поглядеть, князь, как поглядеть, — вздохнула она. — Скрывать не стану — мои соотечественники куда ближе к сердцу, но нельзя. То Москве и прочему русскому люду в обиду станет. А на бояр положиться — проще самой труцизну[18]принять. Вот и получается, один ты у меня остаешься. У тебя и своя сила за плечами, и стрелецкие полковники тебе почтение изъявляют. Но ежели призадуматься, и тебе опереться не на кого. Иноземец ты, чужак. Правда, православную веру ты принял, но недавно, года не прошло. Да и проку с нее, коль Боярская дума тебя без соли съесть готова. Полковники же стрелецкие супротив нее нипочем не пойдут. А чернь тебя хоть и любит, но это ныне, а как завтра — неведомо, уж больно ее любовь изменчива.

Я не стал спорить, покладисто согласившись:

— Все так.

— А коль так, то получается, что нам прямой резон действовать рука об руку. — И она спохватилась: — Я Годунову обещала поскорее тебя отпустить, потому подробно о прочем мы с тобой позже потолкуем, а покамест ступай, пан кунктатор, размышляй. Годунову же ответствуй, ежели вопрошать начнет, о чем мы с тобой говорили, будто я, напужавшись рокоша, выспрашивала тебя, не повторится ли такое впредь, ибо страшно мне. Мыслю, проглотит таковское. Да еще выпытывала, точно ли хватит у тебя ратников, чтоб управиться с бунтовщиками, ежели наперед какие волнения приключатся…

Я кивнул, не в силах сказать ни слова. Ну и лихо девица работает, аж восторг берет. Оказывается, не только в русских селеньях есть женщины, которые и коня на скаку, и в горящую избу. Иные полячки тоже согласны шагнуть в полыхающий дом. Особенно если там на столе лежит ничейная корона. Как она меня мастерски уделала! Оглянуться не успел, как аркан накинула. Точнее, попыталась.

А Марина, решив, что дело сделано, поторопила:

— Езжай, езжай, а то Федор Борисович заждался, поди. Он же, как я подметила, ровно теленок малый — без тебя ничего сделать не может. — И губы ее изогнулись в презрительной усмешке. — Шаг один ступит, а перед другим на тебя оглядывается, совета твоего ждет. Ты теперь, главное, не ошибись с советами этими. Carpe casus,[19]князь, да не забывай, что княжеский венец хоть и красив, но токмо в царском истинная лепота сокрыта.

Гм, ей бы рыбу ловить — вон как мастерски подбирает нужные блесны для своих крючков. Да все радужные, так и сверкают, так и переливаются. В одном лишь она дала промашку — не рассчитала, что такая щука, как я, ей не по зубам. Зато с Годуновым ей управиться — делать нечего. И я дал себе слово, что завтра же поутру отправлю десяток гвардейцев в Кострому за Любавой. По принципу клин клином. Вот и ответим на польское словесное колдовство русским телесным естеством.

Но Федору я решил о предложениях экс-царицы пока ничего говорить. Слишком он простодушен, сразу выдаст свою осведомленность, а мне куда выгоднее побыть в ее глазах тайным союзником. Пускай недолго, но основное я успею, а там поглядим, может, и дальше получится косить под двойного агента. Да и ни к чему загружать Годунова тем, что в любом случае придется решать мне самому.