Читать книгу - "Книга осенних демонов - Ярослав Гжендович"

— Встань, — произнес я.

Она подчинилась.

Мне показалось, что я должен ее коснуться. Я протянул руки и осторожно положил ладони на ее виски. И тогда мир провалился в пропасть. Свет стал ярким, тени — коричневыми, как на старых фотографиях.

Я услышал странный низкий звук и почувствовал, как волнообразные вибрации движутся сквозь мои плечи прямо к пальцам, касающимся ее висков. Женщину отбросило назад, а потом она поднялась в воздух, абсолютно выпрямленная, с раскинутыми в стороны руками, будто лежала на невидимом столе. Из ее рта и из носа сочился дым. Я смотрел на это, как во сне, без какой бы то ни было осмысленной реакции, а пациентка парила на спине посередине кабинета. Ей нужно было только осознать, что она ни в чем не может убедить свою мать, что не нужно и пытаться доказывать, что она уже взрослая и что никто, если только она сама этого не позволит, не может иметь над ней власть.

Я дал ей это осознание.

Изо рта женщины сочился зеленый дым, густой, как из дымовой шашки. Он стелился по полу, как жидкость, густел, собирался в небольшую тучу. Я почувствовал смрад. Как запах черемухи и еще словно зловоние горящего целлулоида. Туча дыма стала еще гуще, и тогда я увидел в ней фигуру, небольшую, наполовину человечью, наполовину лягушачью, как на картинах Босха. Тварь выставила в мою сторону три ряда острых, как иглы, зубов и зашипела, пятясь в угол кабинета к окну. Потом опять начала дымить и таять, после чего распалась на полосы дыма, напоминая известь, когда ее гасят водой.

А потом я перестал чувствовать вибрацию, свет стал нормальным, женщина из состояния левитации упала прямо в кресло. Я почувствовал толчок, как при пробуждении от полусна, и все прошло. У меня свистело в ушах, язык был сухой, как кол, сам я был мокрый от пота. В остальном все казалось нормальным.

Пациентка открыла глаза, хватая ртом воздух, и вдруг застыла.

— Что это было? — спросила она. — Вы загипнотизировали меня?

Я сделал неопределенный жест рукой.

— Я чувствую себя великолепно, — сказала она. — Господи, я еще никогда себя так не чувствовала. Я… Я свободна. Она… Хватит. Мне нужно увидеться с мужем. Извините, доктор, но это так, будто я только что проснулась. Я поняла, я вдруг все поняла… Это так просто. Роберт, господи, бедный мой!

Она встала. А я просто сидел и смотрел.

— Спасибо, доктор. Я не знаю, как это выразить, но я здорова. Теперь я могу нормально жить.

Она взяла сумку и какое-то время что-то в ней искала. Потом достала какой-то конверт и открыла его. Увидев банкноты, которые она отсчитывала, должен был среагировать. На конверте толстым красным фломастером было написано «машина».

— Прием стоит двести злотых, платить нужно в кассу.

Она понимающе улыбнулась.

— Вы не понимаете. Я заплачу в кассу, но это для вас. Это мой последний приход. Вы вылечили меня. До свидания.

Она наклонилась над столом и вдруг поцеловала меня в губы.

— Как приятно тут пахнет, — произнесла пациентка. — Вы чувствуете? Розами.

И вышла.

Я сидел и смотрел перед собой. Научная психология была зажата во мне, как в кольце, а потом выбежала рыдая. Я сидел и смотрел в окно. Мистик. Распутин. Розы.

Я почувствовал щекотание на верхней губе, почесал ее и потом увидел на пальцах следы крови. Из носа шла кровь.

— Доктор. — Это была наша секретарь, которая выглядела очень сексапильно в своем жакете. — Эта дама не записалась на следующую встречу.

— Потому что она здорова, — ответил я. — Я ее вылечил.

— Что?

— Я ее вылечил. Это странно?

Она пристально посмотрела на меня. Она никогда ничего подобного не видела. Я тоже.

Следующий клиент вошел через десять минут. И нет времени задуматься, что происходит. Честно говоря, я не был в состоянии это сделать. Это было что-то вроде транса, хотя откуда мне знать. Психотерапия — медленный и кропотливый процесс, в котором каждодневный результат виден так же, как в выращивании бонсай. Человек, который ко мне приходит, обычно и сам не знает, что с ним. Он несчастен, и все. Его жизнь напоминает ловушку. Все рушится у него в руках. Он не в состоянии нормально функционировать. Потом постепенно, шаг за шагом, начинает нащупывать в темноте какую-то дорогу. Я существую только для того, чтобы ему не оступиться во тьме. Только затем, чтобы держать за руку. Но, по сути, мы оба ходим на ощупь. Мне и самому нужно время, чтобы понять, что случилось. Чаще всего оказывается, что человек не подходит миру. Или мир — человеку.

В фильмах результат психотерапии нередко показывают в виде каких-то внезапных откровений. Героев вдруг озаряет, они бросаются друг другу в объятья, говорят «я тебя люблю» или «я всегда гордилась тобой», и все готово. Все всё понимают, все счастливы. В действительности нет никаких театральных эффектов, никаких радужных картинок, звуков арфы и лепестков роз. Люди возвращаются к себе месяцами, тысячу раз теряя веру и надежду, терзая близких. Это как физиотерапия. Некоторые падают так болезненно, что потом вынуждены заново учиться ходить. А временами навсегда остаются хромыми.

Но в этот день я видел людей насквозь, словно они были из стекла. У меня всегда имелась интуиция, но тогда мною вела абсолютная уверенность. Я работал как в трансе.

Ему было максимум двадцать два года. Жена и ребенок. У него тряслись руки, он не спал, часто перед выходом на работу его тошнило. Он приходил на работу и в поиске клиентов делал звонки. Потом донимал их просьбами заплатить. Заказы, счеты-фактуры, оплата.

Чаще всего он выслушивал, как его посылают к черту. Десять, двенадцать часов. Менеджер по продажам. Его работа была самым неблагодарным занятием, какое только вообще могло прийти в голову. Он должен был сделать так, чтобы чужие люди потратили последние деньги на то, что им не было нужно. Нижняя ступенька бизнес-иерархии продаж. Пушечное мясо. Платили ему гроши и процент от продаж. Требовали энтузиазма и самоотдачи. В съемной квартире пациента ждала удрученная всем этим, беспомощная двадцатилетняя жена, изо всех сил кричащий аллергический ребенок и счета по кредитам.

Мне было должно признать его состояние нервным срывом и попытаться одеть в броню на всю жизнь, в которой я и сам не смог бы выдержать и неделю.

Вместо этого я поселился в его мозгу и нашел в нем талант, настоящий, блестящий, как жемчуг. Этот парень был виртуозом фотографии.