Читать книгу - "Черничная ведьма, или Все о десертах и любви - Лариса Петровичева"

Я вспомнила, как меня вывели на площадь Ханибрука и выпустили свиней. Воспоминание прошлось морозным порывом ветра по спине — я ведь не нарушала законов. Я ни в чем не была виновата, и Энцо это подтвердил. Но людям надо было выплеснуть свой гнев и кого-то наказать — вот они и выбрали меня, ведьму.

— Мне сегодня утром прислали выписку из клиники, — продолжал Торигроссо. — Эта Фальконе убила своего мужа, якобы он от нее загулял, она его приворожила покрепче, а у бедолаги сердце не выдержало. Что, скажете, надо было ее отпустить?

Энцо вздохнул. У полицмейстера было решительное настроение: если бы он мог, то взял бы в руки Гексенхаммер и отправился убивать ведьм. За ним была сила всей государственной машины, он осознавал свою правоту, и инстинкт самосохранения подсказал мне: не надо с ним спорить. Ни в коем случае не надо, это ничем хорошим не кончится.

Но я не вытерпела и все-таки сказала:

— Она развернула парус в Ханибруке и убила пятнадцать человек. Подняла чудовище на пляже. Убила Томаса Сандерсона. Я клянусь вам, что Чинция Фальконе не была убийцей — но ее заточили в клинику, пытали и сделали из нее монстра. Лишили рассудка. Скольких еще ведьм там сейчас терзают? Вынимают мозг через ноздри? И сколько еще сбежит?

Торигроссо поджал губы. Ему не нравилось, что я сопротивляюсь — но пока он не хотел спорить с женщиной, которая сражалась с тьмой из моря на пляже. Пока еще я была героиней в Марнахене.

Пока еще.

Некоторое время полицмейстер молчал. Энцо тоже не говорил ни слова — а я запоздало поняла, что сейчас выступила в защиту серийной убийцы, и Торигроссо этого не забудет. Наконец, Энцо произнес:

— Андреа, вы понимаете: однажды это все может рвануть так, что Чинция Фальконе всем покажется легкой разминкой. У вас под боком зреет что-то очень страшное, и я не хотел бы…

Торигроссо со вздохом запустил пятерню в волосы, нервно дернул.

— Да и я бы не хотел! Я и сам знаю: раз одна сбежала, то и другие могут. Но что делать? Клинику закрыть нам никто не даст. Мало ли, что там говорила эта Фальконе? Инспекцию в клинике проводили весной, все у них отлично, ни единого замечания. Вести там исследования на государственных преступниках официально разрешено, бумаги я видел. Проводить обыски в клинике можно только с санкции окружного прокурора, а он тот еще хмырь. Что вы предлагаете?

Энцо вздохнул. Устало откинулся на спинку кресла.

— Я, конечно, этого не хочу. Но мне придется принять наследство моего отца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ровно в восемь утра в гости пришли Лука и Сандро. Лука держался скованно — наверно, в первый раз приходил в дом к инквизитору. Зато Сандро выглядел так, словно завернул к любимому родственнику, и балагурил, не умолкая; когда Энцо помогал мне спускаться на первый этаж, я слышала из гостиной:

— На Левенинском полуострове, конечно, красавицы, но таких, как вы, милая барышня, я даже там не встречал. Признавайтесь, ну-ка: ваши родители были пираты?

Служанка кокетливо хихикнула:

— Да что ж вы, право, какие пираты, откуда? Скажете тоже!

— А тогда где они взяли такое сокровище?

Кокетливый смех сделался еще громче. Старая глупая шутка барышне понравилась.

— Ах, нахал! — томно сказала она. — Любите вы болтать, как я погляжу!

— Да я не только болтаю, я себя еще и в деле покажу. Когда у вас будет свободная минутка?

Мы спустились в гостиную и, увидев хозяина дома, служанка быстро подалась в сторону кухни. Лука и Сандро шагнули ко мне, и хозяин «Белой цапли» спросил:

— Ну как ты, Эрна? Как самочувствие?

Сандро протянул мне букет ромашек и корзину фруктов: Марун расстарался, отобрал самые лучшие ананасы и манго.

— Постараюсь выздороветь поскорее, — ответила я. В ногах пульсировала предательская слабость и, чем дольше я стояла, тем сильнее ныло у меня в голове. Энцо добавил:

— Ее задело отдачей от Гексенхаммера.

Взгляд Луки потемнел. Наверно, он вспомнил, как его испытывали огнем. Но, когда он заговорил, его голос звучал спокойно и с искренним сочувствием:

— Мне очень жаль, Эрна. Надолго мы без тебя?

Я пожала плечами. Вроде бы сейчас я прошла немного, но сил почти не осталось. Даже если я доберусь до «Белой цапли», то не выдержу там целый рабочий день. Лука понимал, что если я разболеюсь, то заведение придется закрывать: никто из гостей не будет ждать, когда повариха встанет на ноги.

— Не знаю. Правда не знаю.

Лука хмуро кивнул: что тут поделаешь, не тащить же меня на работу волоком? В конце концов, таких заведений, как «Цапля» — пучок на пятачок, всегда найдется то, где я смогу работать. А здоровье у меня одно, и его надо беречь.

Я понимала, как сейчас грустно и больно Луке: он успел обрадоваться тому, что «Цапля» останется на плаву, но теперь от радости ничего не осталось.

Однако Энцо вдруг улыбнулся и сказал:

— Я знаю, что с этим можно сделать. Фрукты привезете?

Лука удивленно посмотрел на него.

— Привезем, конечно, но…

— Тогда моя кухня и слуги в твоем распоряжении, Эрна, — произнес Саброра. — Сядешь поудобнее, будешь ими командовать. Если надо, тебе туда даже диван принесут.

Некоторое время Лука молчал, пытаясь переварить услышанное и понять, что сейчас инквизитор предложил помощь ему, ведьмаку. Это было в самом деле невероятно; я с благодарностью посмотрела на Энцо и подумала, что он меняется.

Он медленно, но верно учился видеть людей в тех, в ком раньше замечал только тьму. И я знала, что эти люди ответят ему благодарностью и искренним теплом. Да, ему еще пока было трудно и неуютно — но он делал один маленький шаг за другим.

А когда он дойдет до конца дороги, то маленький мальчик, которого истязал собственный отец, наконец-то исцелит свое сердце до конца.

— С ума сойти, — сказал Сандро. — Много я чего повидал, но чтобы инквизитор помогал ведьмаку — это, вот честно вам говорю, впервые.

— Не ведьмаку, — нарочито безразлично ответил Энцо, и Сандро счел за лучшее больше ничего не говорить. — Человеку. Максим Вайн был прав, у нас, в конце концов, правовое государство.