Читать книгу - "Триэн - Василий Головачев"

Ватшину он сразу понравился.

– Жена придёт вечером, а то бы познакомил, – сказал математик, – а дети у друзей.

– Ну, я пошёл, – оставил их Солома. – Позвоните, когда освободитесь, я отвезу вас домой.

Уваров предложил гостю кофе.

Ватшин согласился.

Они уселись на кухне, и Сан Саныч рассказал Константину свою историю: как он стал хроником и как на него вышли анксы.

Разговорился и Ватшин, делясь своими впечатлениями и умозаключениями. Спросил, не сдержав любопытства:

– Вы и в самом деле видите прошлое?

– Это трудно назвать видением, – улыбнулся Уваров. – Чтобы что-то видеть, надо понимать, что это такое. Когда первый раз вышел к истокам Вселенной, не сразу разобрался в том, что вижу. Пришлось проштудировать литературу по космологии и астрофизике.

– У меня получилось со второго раза, – признался Ватшин. – Но я специально изучал историю рождения Мироздания, писатель должен разбираться в темах, которые затрагивает в своих произведениях. А тема космологии мне очень близка, я много пишу о космосе.

– Вы сторонник теории Большого Взрыва?

– В принципе да, теория красивая и, на мой взгляд, отражает реальное событие.

Ватшин уловил тень улыбки, промелькнувшую в глазах собеседника, торопливо добавил:

– Насколько мне позволено судить, конечно. Сначала я просто окунулся в прошлое, чтобы посмотреть, что было до звёзд.

– Первые звёзды образовались спустя сто пятьдесят миллионов лет после Бигбума. Это так называемое «третье население» – большие сверхмассивные звёзды, не дожившие до нашей эпохи. После этого началось образование квазаров и протоскоплений галактик. А до этого во Вселенной царствовала «тёмная эпоха» – время без звёзд и света.

– После рекомбинации водорода, – согласился Ватшин, показывая свою эрудицию. – Источники излучения тогда ещё не появились, и длилась эта эпоха сотни миллионов лет. Когда я попытался оглядеться и ничего не увидел, испугался даже, подумал – ослеп!

– Со мной было примерно то же самое, – хмыкнул Уваров. – Потом я окунулся в сплошное пламя и понял, что вижу аннигиляцию частиц и античастиц.

– Потом началось образование нуклонов, – подхватил Константин, – и пошли первые ядерные реакции с образованием ядер дейтерия и гелия.

– Которые, я имею в виду реакции, длились триста восемьдесят тысяч лет.

– Если верить расчётам учёных.

– Вы не верите?

– До определённого момента. Существуют гипотезы о непостоянстве самих мировых констант, а если они верны, то оценки учёных, наоборот, неправильны.

– Я так глубоко не копаю. По большому счёту теория Большого Взрыва проста, и оценки учёных близки к истине. К примеру, то, что звёзды второго поколения начали рождаться спустя три миллиарда лет после Бигбума, это правда.

– А звёзды последнего поколения, к которому относится и наше Солнце, начали образовываться из протозвёздных сгущений – в местах скопления тёмной материи – спустя восемь-девять миллиардов лет.

– Точно.

– А когда появился первый разум? – задал свой главный вопрос Ватшин.

– Это интересная тема. – Уваров налил кофе гостю, подвинул орехи и сухарики. – Поскольку мы хроники…

– Я ещё только учусь, – поспешил оправдаться Ватшин.

– Раз уже сходили в прошлое – значит, хроник. Так вот, поскольку мы помним прошлое из таких бездн времён, то оно отложено в нашей памяти. А раз так, уже в ту эпоху существовали какие-то живые организмы, ставшие нашими предками. Понимаете?

– Ух ты! – простодушно пробормотал Константин. – Под таким углом я эту проблему не рассматривал.

– Помнить можно лишь то, что записалось в родовой памяти, это простая логика. Пейте, а то остынет.

Ватшин отпил полчашки, не замечая ни температуры, ни вкуса кофе, бросил в рот орешек.

– То есть вы хотите сказать, что разумные существа возникли ещё до звёзд?

– Может, не разумные в полном смысле этого слова, но уже живые, если хотите. Что под этим следует подразумевать, я особо не анализировал. Для меня живое – то, что самоорганизуется и саморазмножается. Химией в те времена не пахло, поэтому первые организмы были скорее всего комбинациями всевозможных физических полей, может, даже докварковых.

– Ух ты! Безумно красивая идея! Для романа, я имею в виду. Подарите?

Уваров засмеялся.

– Вы писатель, вам и карты в руки. Кстати, играете в преф?

– Немножко.

– В таком случае мы подружимся, люблю эту игру.

– И всё же непонятно, как нам передалась информация о рождении Вселенной.

– Не о рождении – о первых секундах существования Вселенной, когда появились первые признаки жизни.

– Жизнь возникла за несколько секунд? Как-то не верится…

– Это для нас они секунды, а для тех эпох наши секунды являлись веками и миллионолетиями, возникшие структуры успевали дать потомство, состариться и умереть за тысячные доли секунды. Просто темп жизни был другим, мы для тех существ – сверхмедленные существа. А нам на смену, кстати, придут ещё более медленные. Но это тема отдельного разговора.

– Согласен, надо анализировать. – Ватшин спохватился. – И всё же не понимаю, когда возникли первые разумные. Я видел в космосе какие-то очень красивые геометрически правильные сооружения, напоминающие снежинки и ажурные башни.

– Звёзды уже были?

– Да… кажется… да что это я, конечно, были! «Снежинки» группировались вокруг них!

– В таком случае вы вспомнили о второй Э-волне разума.

– Какой волне?

– О волне расселения разумных систем по космосу. Это была настоящая экспансия, закончившаяся переделом пространства и первыми звёздными войнами. Остатки разрушенных звёзд всё ещё догорают.

– Войн я не видел.

– Ещё увидите, коль добрались до эпохи освоения пригодных космических объёмов. Носителями разума тех времён являлись полевые кластерные конструкции, а не существа из плоти и крови. Жизнь кучковалась на поверхности звёзд, а не на планетах.

– Откуда вы знаете? Ах, ну да, извините…

– Я давно путешествую по космосу, многое изучил. Вы это тоже увидите.

– Вы говорите, что это была вторая волна разума, а первая?

– Волн на самом деле было много, каждая космическая эпоха порождала свой тип разума. До второй Э-волны космос покоряла первая, в которой носителями разума служили «разумные ядерные реакции», как я их называют, то есть реакции, приводящие к гармоническому усложнению континуума.

– Боюсь, я тут вам не соратник.

– Оппонент?