Читать книгу - "Ворон - Михаил Ахманов"

Были победы, была добыча, была удача, и вместе с ней летела слава…

* * *

Первый приз Серов взял у побережья Эль-Хосеймы,[62]сразу после того, как закончился шторм. Должно быть, в этом городишке, как в Эс-Сувейре, стояли у пирсов полдюжины пиратских шебек, и все они ринулись в море, завидев будто бы беспомощный корабль. Для большего маскарада Серов велел не трогать стеньгу с обломанным концом, спустить паруса, поднять испанский флаг, а фок и фор-марсель[63]сбросить вниз, словно их сорвало ветром. Время шло к вечеру, море все еще штормило, и разглядеть в сумерках, сколько у добычи пушечных портов, было трудновато. Серов, стоя на квартердеке, смотрел на приближавшиеся галеры, скалил зубы в невеселой ухмылке и шептал: «Жадность фраера сгубила».

С расстояния полукабельтова Тегг ударил тяжелыми ядрами, скованными цепью, переломал рангоут на трех шебеках, порвал такелаж. Фрегат, вмиг одевшись парусами, двинулся навстречу уцелевшим кораблям. Самый благоразумный повернул к берегу, остальные не успели; грохнула носовая пушка «Ворона», приказывая лечь в дрейф, белые полотнища упали с мачт шебек, весла замерли, команды, бросив оружие, сгрудились у бортов. На трех галерах, которым достались подарки от Тегга, шла резня – видно, рабы сообразили, что у хозяев неприятности и самое время намотать их кишки на весло.

Серов отправил в помощь невольникам своих людей на шлюпках, встал борт о борт с пиратскими шебеками и обратился через Деласкеса к экипажам: сотня талеров тому, кто что-то знает о Карамане. Знающих не нашлось, и он, помрачнев, велел магрибцам и туркам садиться в лодки и убираться вон. Ценного груза на этой флотилии не нашлось, зато ему достались сотня пылающих местью бойцов и две шебеки. Три других корабля, с разбитыми мачтами и реями, вполне могли идти на веслах, и, пересадив на них персон нон грата, Серов отправил их в Малагу, до которой было восемьдесят миль. Но перед этим канониры Тегга осмотрели корабли, забрали порох, ядра и восьмифунтовые орудия, а четырех– и шестифунтовые[64]сбросили в воду.

Два новых своих корабля Серов назвал «Дроздом» и «Дятлом». Бродила у него мысль увековечить кого-нибудь из русских флотоводцев, но времена Нахимова, Корнилова и Ушакова были еще впереди, а их фамилии звучали слишком непривычно для англичан, голландцев и французов. Вот «Дрозд» и «Дятел» – то, что надо! Боевые птицы, с крепкими клювами, но все же не сильнее ворона, и если флагман – «Ворон», то для ведомых кораблей дрозд и дятел в самый раз. Посовещавшись с Теггом, Бобом и ван Мандером, Серов назначил на «Дрозда» де Пернеля, дав ему в шкиперы Броснана, а на «Дятла» – Чака Бонса.

С легкими быстрыми шебеками дело пошло веселей. В сухопутных битвах есть масса вариантов: можно атаковать и отступать, скрытно обойти противника, разделить свое войско или собрать дивизии в кулак, передвинуть туда или сюда артиллерию, конницу и пехотные полки, сесть в осаду, взять измором крепость, закопаться в землю и начать позиционную войну. Но в море не выроешь окоп, а корабль не разделишь пополам, и от того все здесь проще и очевиднее: в море есть только две возможности – либо сражаться, либо бежать. Случаи взаимоисключающие; если корабль связан боем, он маневрирует и стреляет, а экипаж трудится у пушек и на реях, борется с огнем и водой, спасает раненых. Не та ситуация, чтобы бежать на всей возможной скорости, на парусах и веслах!

«Дрозд» и «Дятел» были у Серова как две гончие: настигали врага и, не вызывая подозрений, вступали в схватку; затем приближался «Ворон», бил по палубам картечью, и корсарские ватаги шли на абордаж. Продырявить шебеки, сжечь и утопить было бы самым простым решением, но с затонувшего судна не снимешь груз и гребцов-невольников, а от команды не узнаешь про Одноухого Карамана. Жгут и топят на войне, а у пиратов, что карибских, что магрибских, цель была другой: они не воевали, а занимались промыслом.

Миновало Рождество, отмеченное краткой молитвой, звоном судового колокола, бараньим жарким и попойкой на всю ночь; протрезвели и взяли в рождественские дни восемь шебек – может, алжирских, а может, тунисских; встретили в море большой генуэзский галеас и две боевые галеры, подняли британский флаг, отсалютовали из носового орудия; потом попался испанский военный корабль – решили с ним не связываться, проплыли мимо под кастильским флагом. Наступил новый, 1702 год. В ночь на первое января Серов пил в своей каюте, перебрал рома и заснул в койке, еще хранившей запах Шейлы. И снилось ему, будто вернулись застойные брежневские времена, будто они с сестрой Леночкой все еще малыши и прыгают у елки в их родной московской квартире. А отец с мамой и взрослые гости смотрят «Голубой огонек», пьют шампанское и закусывают редкой снедью – твердокопченой колбасой да мандаринами, что выдали в цирке в праздничных наборах. Эта картина была такой мирной и такой невозвратно далекой, что Серов проснулся с влажными глазами.

* * *

– Сидим на фут глубже, чем положено, – сказал ван Мандер, перегнувшись через планшир. – Даже на фут и четыре дюйма.

– Тррюмы забиты доверрху, – сообщил Хрипатый Боб. – Палец не прросунешь, даже если мочой его облить.

– А крюйт-камера пуста наполовину, – добавил Тегг. – Ядер мало. Порох, правда, есть – тот, что притащен с магрибских лоханок. Дерьмо, а не порох! Совсем никудышный! Надо хорошего достать, испанского или английского.

Мастер Бонс и де Пернель, вызванные со своих галер на совещание, промолчали. Серов, однако, знал, что их судам нужен ремонт после бурь и многочисленных схваток. На «Дятле» обнаружилась течь, а «Дрозд» нуждался в замене сломанных весел и части фальшборта – то и другое пострадало при столкновении с вражеским кораблем.

Его флотилия дрейфовала между Тунисом и Сардинией, где от берега до берега было сто морских миль. Дул слабый юго-западный ветер, разогнавший тучи, и поверхность моря отсвечивала густым сапфировым блеском. Команда, используя погожее утро, трудилась: мыли палубу, заменяли лопнувшие канаты такелажа, чистили пушки.

– Перегруз. Много добра взяли, – сказал Сэмсон Тегг. – И куда его девать?

Добра и правда взяли много. Те магрибские шебеки, что не успели отовариться до встречи с «Вороном», были пустыми, но попадались и груженые, и самая ценная часть награбленного лежала сейчас в трюмах фрегата. Были тут кошениль и вермильон[65]с испанских судов, английские и голландские сукна, тонкий полупрозрачный муслин и шелк, стальные клинки и драгоценные хрупкие изделия – венецианские зеркала и цветная стеклянная посуда; было французское оружие из Марселя либо Тулона – мушкеты, пистолеты мушкетоны и странные штуковины с пятью стволами, что расходились веером – «рука смерти», как назвал этот пистолет де Пернель; были пряности и дорогие товары с Востока, из Турции, Сирии и Египта, которые, очевидно, везли на генуэзских либо венецианских кораблях. Так что перед главарями флибустьеров стояли две задачи: обратить груз в звонкую монету и раздать ее командам.