Читать книгу - "Я и мой летучий мышь - Дарья Ковальская"

— Я нашел! — На живот снова спикировал Пых со счастливыми глазами в половину мордочки. — На! — Протягивает мне то ли веточку, то ли насекомое.

Беру это в руки и подозрительно его разглядываю. Потом показываю Тану.

— Галлюциноген, — бодро отвечает парень, разминая затекшие плечи.

Молча смотрю на увядающую улыбку Пыха.

— Не верю… — ворчит он и откусывает кусочек.

Вздрагиваю и отбираю находку. Пых отказывается выплюнуть уже откушенный кусочек. Останавливаемся и внимательно на него смотрим, ожидая реакции.

— Плюнь! — рычу я, щелкая пальцем по спине.

Пых, стоя на моем животе, икнул, осторожно повел ушами, вытянул вперед правую лапку и страшно заорал.

Мне стало плохо.

— Я… я вампир, — шепчет Пых, с ужасом оглядываясь по сторонам. Потом косится на меня. — Аррр…

— Залезь на дерево, пожалуйста, достань рвотное, — умоляла я растерянного Тана, вырываясь из рук невозмутимого Кэрта.

— Но… оно не на всех деревьях растет! И потом…

— Хр-р-р…

Удивленно смотрим на Пыха. Спит. Уютно свернувшись клубочком и накрывшись ушами.

— Гм.

Тан молча взял повод в руку и повел Пасю дальше.

Смотрю вопросительно на Кэрта.

— Жить будет? — уточняю у него.

Алые глаза сверкнули.

— Да.

Успокаиваюсь и устраиваюсь поудобнее. Ну и хорошо. Большего мне и не надо.

Сижу у костра. На коленях тихо сопит мышь. Надеюсь, хоть к ужину он проснется. Пых не переживет, если останется без еды. А Кэрт как раз какую-то птицу поймал, и Тан сейчас ее потрошит.

— Ты петь умеешь? — спрашивает у меня Тан. Удивленно смотрю на принца сквозь пламя костра. Я? Петь?

— Ну… не то что бы умею…

— Спой что-нибудь. Мне интересно услышать песни твоего мира.

Смущенно ерошу волосы на макушке.

— Ладно. Но учти: я предупреждала.

Тан согласно кивает и продолжает колдовать над будущим ужином.

Прикрываю глаза, вспоминая одну из баллад сумасшедшего мага, которую пели барды, бродя по деревням и селам. Одной холодной зимней ночью было забавно ее слушать, сидя у теплого камина с кружкой горячего эля, суша дырявый плащ на спинке стула в трактире.

— Это баллада о жизни.

Тан улыбнулся.

— Мне она нравится.

— Тогда спой ее.

Киваю, глядя ему в глаза.

Кэрт сидит, прислонившись спиной к стволу одного из деревьев. Молчаливый и таинственный.

Ладно. Начнем…

Жила была принцесса… красивая, как май.

Дракон украл принцессу и посадил в сарай.

Сарай стоял на башне огромного дворца.

Дворец дракон надыбал, сожрав ее отца.

Принцесса днем и ночью рыдает и скулит.

Дракон ее не трогал. Сидит, сопит, молчит.

И ждет, когда за девой приедут храбрецы,

Благословят которых их мамы и отцы.

Ждет день, ждет два. Не едут. В желудке — пустота.

Слетал, везде расклеил портрет ее лица.

И подписал, что в замке есть множество монет.

И сел ждать у порога. А рыцарей все нет.

Никто не хочет биться, не едут на убой!

Никто не потревожит драконовый покой.

И гаду надоело сидеть и голодать,

Он улетел к соседям — попить и пожевать.

Принцесса ж, провожая его в лихой полет,

Сбежала из сарая, нашла там молнемет,

Достала из подвала огромные клещи,

Ловушек накопала, расставила баллисты…

И замок накрылся слоеной темнотой,

Дракон как объявился над стенами косой чертой,

Дала такой серьезный она с испуга залп,

Что гада разорвало. У девочки талант.

С тех пор она не плачет. Дракона продала.

За тысячу кусочков три тыщи огребла.

И стала править миром, вернув своих крестьян.

И вышла за банкира. Я видел это сам.

Отсюда вывод: дети — не ждите никогда.

Спаситель не приедет. Не будет мудреца.

Никто вам не поможет. Спасайся каждый сам.

И дай ногой по роже, а лавкой по ушам.

Замолкаю, довольно оглядываясь по сторонам и улыбаясь. Красный как рак Тан кашляет, с преувеличенным интересом разглядывая разделанную птицу. Кэрт — улыбается, глядя на меня.

— Моя любимая баллада, — вздохнули с колен и широко зевнули.

Чешу мыша за ушком и киваю.

— Знаю.

Поели и легли спать. Пыху уже лучше, он больше не считает себя кровососом — съел три кусочка птички, потребовав припрятать оставшееся ему на утро.

Тан протянул мне второе одеяло, так как ночи здесь холодные. Я зевнула и откинула край своего, предложив забираться. Вдвоем все же теплее, чем одному.

Но Тан с таким ужасом посмотрел на меня, что мне почему-то стало стыдно.

— Ну не хочешь, как хочешь, — пожала я плечами и уютно устроилась, чувствуя, как еловые иглы колют даже сквозь одежду.

— Кхм, — сообщили мне и тоже легли спать.

А Кэрт остался сидеть у огня, пронизывая темноту взглядом своих огненных глаз. Интересно, он когда-нибудь устает?

С этой мыслью я и заснула под сонное сопение Пыха.

Три дня мы пробирались по бесконечному лесу. Встречалось… многое. Кошки, правда, уже после третьего бесславного нападения сообразили, что эта добыча им не по зубам, и больше нас не донимали. Но и других хищников хватало.

И все же. Куда более любого зверя нас донимала голова дракона. Нас — это меня и Пыха, потому как Кэрт, кажется, мог бы выжить даже в газовой камере инквизиции.

Аромат гниющей плоти привлек огромные тучи насекомых. Пася, к примеру, наотрез отказался «это» нести, брыкаясь как бешеный, и, кажется, впервые в жизни изменив своей спокойной натуре. Один принц упорно волок голову за собой, делая вид, что его все устраивает.

— Давай ее хоть от мяса очистим! Ну принесешь череп — тоже неплохо.

— Папа скажет, что я это нашел в развалинах и сам дракона не убивал.

— Но ты и так… — начал Пых, но я жестом показала ему молчать. (Жест заключался в вовремя сунутом под нос кусочке хлеба.)

— Послушай, но ведь если ты принесешь ему вот это… он вряд ли обрадуется.

— Ну и пусть! — мстительно усмехнулся принц. — Пусть подышит этой вонью и хоть немного представит себе, как мне тяжело было. Уф.

Киваю, кошусь на тянущего ко мне лапки Пыха. Обжора.