Читать книгу - "Как избавиться от наследства - Надежда Мамаева"

— Нормальное у меня положение, лежачее. Между прочим, самое устойчивое! Точно не упаду, — вмешалась я в беседу, решив, что терять мне вроде как и нечего.

— Она что, нас видит? — повернув ко мне лысый череп, изумилась смерть.

— Сама же знаешь, что одной ногой за грань шагнувшие со всякими прибабахами бывают. Эта видит. Предыдущая вон вообще у тебя косу стянуть умудрилась!

— И не напоминай про ту паразитку! — с сердцах отмахнулась смерть. — Я зачем, собственно, явилась. Тут один чернокнижник на луну усиленно выл, в смысле заклинание призыва души читал. Он аж на девяностый уровень бездны провалился, так ему враз согласная душа запонадобилась. Десять капель чистой силы обещал тому демону, который ему душу доставит. Любую. Главное, чтобы свободную, согласную и срочно. В течение четверти удара колокола.

— Какие у чернокнижников нынче запросы пошли… Душу ему, согласную! Хотя опять же десять капель силы… — Белка была сама деловитость. — А зачем сей ценный товарец запонадобился-то?

— Да у него тут незадача вышла. Невеста померла. Темный властелин приказал своему стражу жениться на светлой: укрепление союза и все такое. Деймон хоть и был не в восторге, но, раз владыка приказал, значит, надо. А политический брак, сама понимаешь, дело такое — если правители решили своих подданных поженить, то тут хоть труп, но к алтарю притащи. Дей, может, и притащил бы, но на зомби брачный браслет не застегнется. А что это за церемония, если невеста ни до алтаря дойти не может, ни брачный символ на запястье нацепить? Вот ему и надо на время душу в бесхозное тело запихнуть. А там как наденет на нее браслет — пусть мрет дальше.

— А отчего померла-то?

— Потравили. Представляешь? В монастыре, доме светлых богов, и потравили. Причем качественно так, с гарантией.

— Вот я всегда говорила, что в этих монастырях самые отпетые негодяи собираются. — Белка уперла лапы в боки.

— Да не суть, кто там в этих монастырях. Время-то уходит! И десять капель силы в бездне просто так не валяются! Десять! Это же десять лет жизни мага. Задарма, считай. Где бы душу неучтенную только найти…

И тут взгляды белки и смерти сошлись на мне. Ну нет… Вот ведь две коммерсантки недобитые!

— Даже не надейтесь! — решительно заявила я.

— Слышь, Хель, а может, ты ее быстренько укокошишь косой, а? И душу мы того, загоним.

— Не могу. По протоколу не положено. Она сама должна… К тому же против воли через бездну не пройдет.

Белка опечалилась. А потом, махнув лапой, предложила мне:

— Эй, а давай мы тебя в долю возьмем? Скажем, три капли силы. Все по-честному! Ну что ты теряешь? Свое недвижимое тело? А три капли силы способны совершить чудо даже в этом мире и поднять тебя на ноги… А пока твое тело полежит без души в… на морозе… Нет, не так… Как бишь его. А, вспомнила! Коматозе.

И вправду, что я теряю? Только я успела озвучить, что согласна, — в мою грудь впились совиные когти. Как выяснилось, выдирать душу из еще живого тела — процесс тяжелый (для смерти) и весьма болезненный (для меня).

Едва мой дух воспарил над кроватью, меня тут же засосало в воронку. Вот только перед тем, как потерять сознание, услышала:

— Хель, кажись, у нее сердце остановилось…

— Ну, значит, одним трупом больше, — выдохнула смерть. — Но она же сама согласилась. Значит, оформим как суицид.

Сознание померкло окончательно.

В себя я пришла от дикой боли. Распахнула глаза и увидела, что надо мной склонилось незнакомое лицо, отчасти скрытое черными волосами, обрезанными до плеч. Пронзительный взгляд зеленых глаз словно препарировал.

Моя первая мысль при виде этого брюнета оказалась чисто профессионального характера: такой цвет глаз, напоминающий о майской листве, в сочетании со смуглой кожей не встречается в природе. Скорее всего, это линзы, которыми и воспользовался брюнетистый выпендрежник! Кадры с ним придется обрабатывать и чуть затемнять, тогда будет идеальный снимок.

Странный тип с облегчением выдохнул. Почувствовала кожей, что воздух с морозцем. И это от живого человека?

Зато тут же смогла ощутить и всю гамму чувств, что приличествует телу. Голому телу, лежащему на камнях. Моему.

— Слава бездне, успел. — Тип чуть отстранился от меня. — Ты можешь говорить?

— Ка-а-ахр. — Горло словно сдавило невидимым жгутом, и я выдала вместо «конечно» сей набор звуков. Сглотнула. Стало чуть легче.

Тип заскрежетал зубами:

— Эти две прохиндейки не могли подсунуть мне душу вороны. Я бы почувствовал.

— Я. Не. Во-ро-на, — произнесла я с неимоверным усилием.

Язык слушался с трудом, да и эта пара слов… Прежде чем произнести их, я долго копалась в памяти, словно в сумочке, когда на ощупь пытаешься найти ключи. Ведь знаешь, что они точно там есть, но сразу в руки ни за что не попадутся. Вот так и со словами… Будто это была не моя голова.

Хотя почему «будто»? Если это все же не шизофренический бред, то выходит, что тело сейчас не мое и, следовательно, голова тоже.

Я вгляделась в проломленный стрельчатый потолок, уходивший ввысь. Через него было видно серое небо. Уцелевшую часть свода подпирали беломраморные колонны, некоторые из них были разрушены. Часть фрески под самым куполом изображала то ли ящеров с крыльями, то ли демонов, которых люди в рясах осеняли светлым знамением. Как специалист могла сказать, что с концепцией было туго. Даже мне, далекой от понятий «тактика», «стратегия» и «как замочить врага и не сдохнуть самому», было понятно: сожрет ящер крылатый святош, ой сожрет. Но художник был уверен в обратном, оттого на фреске чуть ниже один из монахов пронзал копьем здоровенную тушу. При этом копье выглядело зубочисткой, а ящер — батоном докторской. Но добро победило. Пусть и лишь в воображении художника.

В общем, обстановка была явно не больничной, да и в комнате, где я провела последние четыре месяца, таких сводов не наблюдалось. Скорее уж храм после штурма или бомбардировки с воздуха.

Значит, я сейчас в теле той самой отравленной невесты.

Между тем тип, убедившись, что я не ворона, слегка успокоился. Даже глазом дергать перестал. Зато руки его ощутимо дрожали. Да и виски оказались покрыты испариной.

Я же поняла, что релакс на камнях — это, конечно, хорошо, а чувствовать собственное тело — вообще здорово, но если я полежу так еще чуть-чуть, то смогу сделать первое в новой жизни приобретение — радикулит.

Поэтому попыталась встать. Ха-ха. Причем три раза. Я едва могла пошевелить рукой. Она была тяжелой, словно из свинца отлитой.

Брюнет, заметив, что я не только могу говорить, но и подаю другие признаки жизни и удирания, наклонился и поднял с пола холщовую сумку. Ослабив на ней завязку, он начал что-то искать и, не отрываясь от этого архиважного процесса, крикнул: